Дико неудобная штука, на самом-то деле. Я тут стала присматривать себе новый диванчик — и гляжу, похоже пошел тренд на заземление. Тут же этому тренду (возможному) последовала, заказав себе сидения, которые вот буквально на полу. Посмотрим, что это будет.
Но ведь удобно. Вот на востоке понимают в жизни толк — сидят поджав под себя ноги на ковриках или низких скамеечках. Поскольку я не на востоке, я сижу обычно на двух стульях — в переносном смысле тоже, но я сейчас про буквальный. Нет, задница у меня вполне себе помещается на один стул. Так что на второй можно закинуть ноги.
Ну можно еще, конечно, сидеть в удобном кресле — и чтобы для ног была где-нибудь приставочка.
Но вот сидеть на стуле современной европейской высоты — да даже и на стандартном европейском диване — и держа ноги при этом на полу — это ж безумно неудобно. Так что меня заинтересовало, как у европейцев образовалась такая странная привычка.
В античности так не сидели. Первые стулья со спинкой были сделаны в Египте — но они вполне себе низенькие. При этом, те египетские стулики были дорогим предметом статуса — так что скорее всего они были выше всего того, на чем сидел прочий нормальный люд.
Баста и Бумбокс — Солнца не видно
Собственно, это одна из теорий, как стулья выросли в высоту — статусные товарищи хотели возвышаться. Для позвоночника это весьма неудобно — но за статус надо платить.
Вторая теория — это что в Европе народ часто сидел за обедом на сундуках, чтобы место сэкономить. Да и вообще, защитить сундук на случай, если вдруг чего. Ну, а размер сундука уже диктуется тем, чего в нем положено.
А еще у меня лично появилась идея, что столы — а за ними и стулья — стали поднимать вверх от зверья. Домашнего, естественно. В любой картине средневекового замка имеется множество лягавых псов — снаружи там или внутри замка — в любом контексте. И высота стола в Европе — как раз чтобы крупная псина не достала.
В домах попроще псины жили в основном снаружи, но бывает же такая погода, в которую хороший хозяин собаку из дому не выгонит. Плюс зимой периодически возникали в доме всяческие ягнята-телята, которые требовали особого ухода — и которых хозяева брали на время к себе в тепло. Вся эта живность тоже наверное терлась вокруг стола замшевыми боками и на тонких ножках, трогательно блея. Ну, а если уж приходится поднимать стол, так с ним вместе едет в верх и стул. Или там скамейка.
А вслед за высокими стульями появились корсеты. Потому что реально очень трудно сидеть на высоком стуле и держать прямую спину. Можно. Но трудно и неудобно. А вслед за корсетами появились и тюрнюры, потому что женское тело в жестком корсете, без гибкости и волны, начинает выглядеть асексуально — и его хочется чем-то сдобрить.
И когда я представляю себе, как дама в корсете и турнюре, осторожно приподнимая юбки, усаживается в гостинной на изящный венский стульчик — я понимаю, что мне выпало жить в прекрасное время.
В общем, атавизмы это все. По моему, уже давно пора садиться на пол.
АК-47 — Тем кто с нами -девушка читает шикарно))
Источник: matsea.livejournal.com
Начало положено: Вслед за Пашиняном неприятный сюрприз ожидает и Токаева
Вот, только написал заметку про предателя Пашиняна, как новый инфоповод появился. И касается он явно более матёрого политика, который тем не менее, оказался всё равно не особо дальновиден и «наломал дров», что привело к экономическим проблемам в стране. Если кто не в курсе, сейчас в Казахстане наблюдается изрядный дефицит воды и энергии.
А началось всё с того, что Токаев «забыл», как Россия с силами ОДКБ помогла ему подавить беспорядки в Алма-Ате. Не было бы нашей помощи, вообще не факт, что сейчас сидел бы в своём кресле.
Тем не менее, почти сразу после этого хитромудрый Касым-Жомарт Кемелевич бросился в объятия «коллективного запада» с криками «я свой, буржуинский!». Даже не являясь членом ЕС, зачем-то поддержал санкции против России.
Начали раздаваться лозунги, что вообще надо выдворить из страны всё русскоязычное население, по улицам стали ходить «языковые патрули». Сам же Токаев попытался было выстроить новый маршрут поставки нефти в обход России. И не забыл слетать в Нью-Йорк на в саммит глав государств Центральной Азии и Соединенных Штатов Америки, который был проведён Вашингтоном именно с одной целью — натравить всех на РФ.
Конечно, там все клялись в вечной дружбе, постоянной поддержке и экономической взаимопомощи. Но, когда дело дошло до конкретных действий, «вдруг» стало понятно, что кроме, как на Россию, казахам особо надеяться и не на кого.
Давайте немножко процитирую:
В Казахстане приближается энергетический коллапс, причиной которого является устаревшее оборудование и необходимость нарастить мощности за счёт развития атомной энергетики и традиционных электростанций.
Без России эту проблему решить не получится. Но, вместо того что бы начать плодотворное сотрудничество со своим соседом, Казахстан выбрал самоубийственную позицию и повернувшись спиной к Москве, сделал выбор в пользу «зеленой энергетики» Запада.
О том что страна находится на грани энергетической катастрофы стало понятно ещё этой зимой, когда стали происходить грандиозные аварии на ТЭЦ в Темиртау, Рудном, Экибастузе, Риддере, а также более мелкие происшествия в виде выхода из строя теплосетей в Кызыл-Орде, Усть-Каменогорске, Петропавловске и ряде других городов Казахстана. Сегодня из ныне действующих в республике 37 ТЭЦ, больше половины, а точнее 19, находятся на грани остановки.
Конечно, была надежда на запад, но там только развели руками — «мы далеко, как мы вам поможем то»?
Кроме того, в Казахстане наблюдается изрядный дефицит водных ресурсов — как для пищевых нужд, так и для орошения полей. И опять — США ничем помочь не может, а с нами уже поссорились.
Что ж вы все такие глупые то?
Тем временем неожиданная атака под Донецком: Закрытый телеграмм канал «ШТОРМ Новости» показал жесткое видео, как наши ворвались на позиции морпехов ВСУ, от ужаса нацепивших шевроны России. Что было дальше смотрите сами.
Не забудьте ниже поделиться новостью на своих страницах в социальных сетях.
Источник: rusonline.org
Пусть мама услышит: почему мы привязываемся к тем, кто делает нам больно
Мать — фигура ключевая. Однако до середины XX столетия большинство специалистов этого не признавали. В западных культурах в отличие от традиционных были приняты особые приемы воспитания детей: меньше физического контакта с матерью, дети спали отдельно от матери с более раннего возраста, им дольше приходилось ждать, пока мать отреагирует на плач. На рубеже XIX–XX вв. ведущий тогда эксперт в этом вопросе Лютер Холт из Колумбийского университета предостерегал против «порочной практики» утешения плачущих детей на ручках и вообще предупреждал, что негоже слишком часто их ласкать. Таков был мир детей из богатых семей — с нянями, которые должны были ненадолго показывать родителям детей перед сном, мир, в котором детей должно быть «видно, но не слышно».
Этот период породил страннейший в истории роман на одну ночь, а именно когда фрейдисты и бихевиористы объединились для того, чтобы объяснить возникновение привязанности детей к матери. Для бихевиористов все было понятно: матери поощряют привязанность с помощью калорий, когда кормят своих детей. Фрейдисты с той же степенью уверенности утверждали, что у младенцев еще отсутствуют те структуры личности, Эго, которые могли бы сформировать отношения с , кроме материнской груди. Обе установки в сочетании с принципом воспитания «лучше, чтобы детей было видно, но не слышно» предполагают, что, если обеспечить младенца едой, комфортной температурой плюс всякими необходимыми мелочами, то получится прекрасное начало жизни.
А куда в этой схеме помещаются любовь, душевное тепло, физический контакт? Никуда, они вообще не нужны.
По крайней мере в одном случае подобные теоретические измышления стали губительными. Когда ребенок попадал надолго в больницу, считалось, что мама ему там не нужна, она только вызовет дополнительный эмоциональный переполох, ведь все, что нужно, обеспечивает медицинский персонал. Обычно матерям разрешали навещать детей раз в неделю в течение нескольких минут.
Если дети лежали в больнице долго, то очень многие становились жертвами госпитализма — они просто угасали в больничной обстановке, умирая от невыясненных инфекций, болезней кишечника, болезней, никак не связанных с теми, из-за которых они попали в больницу. Это было время, когда знание о микробах привело к убеждению, что уж если ребенок попал в больницу, то его в целях антисептики лучше максимально изолировать и оставить в покое. Показательно, что смертность от госпитализма взлетела в больницах с новомодными инкубаторами (идеей, позаимствованной из куроводства); в лечебницах для бедных дела обстояли гораздо лучше, там детей выхаживали по старинке — с помощью тепла человеческих рук, доброты и заботы.
В 1950-х гг. британский психиатр Джон Боулби поставил под сомнение бытовавшее мнение, что младенцы являются простейшими в эмоциональном плане организмами. С его теории привязанности началось развитие современных взглядов на дуэт мать-дитя. В трех томах своего труда «Привязанность и утрата» (Attachment and Loss) он сформулировал ответы на вопрос: «Что детям требуется от матери?».
Они сейчас очевидны: любовь, ласка, теплота, отзывчивость, стимуляция, постоянство, надежность. А если лишить этого в детстве, то кого мы получим? Тревожного, печального и/или неспособного к привязанности взрослого.
Боулби вдохновил Гарри Харлоу из Висконсинского университета на один из ключевых, хрестоматийных экспериментов в истории психологии. Этот эксперимент разрушил и фрейдистские, и бихевиористские догмы о связи «мать — дитя». Гарри вырастил детеныша макаки-резуса без матери, но с двумя «суррогатами».
Оба суррогата представляли собой проволочный каркас в форме обезьяньего тела с пластиковой обезьяноподобной головой. К одной такой «маме» приделали бутылку с молоком. А тело другой обернули плюшевой тканью. Другими словами, одна «мама» давала калории, а другая — нечто похожее на материнское тепло. Фрейд и Скиннер наверняка наперегонки бы кинулись к «молочной» матери.
А выбрали плюшевую маму. «На одном молоке не выжить. Любовь — это чувство, и с ложки ею не накормишь», — писал Харлоу.
Мать выполняет какую-то основополагающе необходимую функцию, и это стало безоговорочно ясно после одного чрезвычайно неоднозначного наблюдения. С 1990-х гг. в Америке резко упала преступность. Почему? Либералы превозносили экономическое процветание. Консерваторы — увеличенные полицейские бюджеты, расширение тюрем, введение закона «трех преступлений».
Тем временем ученый-юрист Джон Донохью из Стэнфордского университета и экономист Стивен Левитт из Чикагского взглянули на проблему совсем с другой стороны. В качестве причины падения преступности они предположили легализацию абортов. Авторы сопоставили, штат за штатом, год разрешения абортов и демографию снижения преступности.
В результате они выяснили, что когда в том или ином штате становились возможны аборты, то через 20 лет здесь падала преступность. Удивлены? Результаты вызвали полемику, но для меня они выглядят совершенно логично, хотя и печально.
Что в общем и целом предвещает преступную жизнь? Родиться у матери, которая, будь ее воля, не завела бы этого ребенка. Так что же это за основополагающе необходимая функция, которую выполняет мать? А вот какая: мама дает ребенку уверенность в том, что счастлива просто самим фактом его существования. И все.
Харлоу сумел продемонстрировать идею, важнейшую для наших рассуждений, — показать, что же такое матери (а позже сверстники) дают детям. Чтобы это сделать, ему пришлось провести один из самых болезненных и безумных экспериментов в истории психологии.
Эксперимент заключался в том, что детенышей обезьян выращивали в изоляции, рядом не было ни матери, ни сверстников; первые месяцы и даже годы своей жизни обезьянки были лишены контакта с живым существом, и только потом их отправляли в общество других обезьян. Как и предполагалось, для тех бедняг дело закончилось катастрофой. Некоторые сидели в одиночестве, обнимая себя за плечи или раскачиваясь, как это делают аутисты. Другие предпринимали совершенно нелепые сексуальные или иерархические эскапады.
Здесь нужно отметить кое-что важное. Оказавшись в группе, обезьяны не то чтобы вели себя совсем неожиданным образом — они не демонстрировали агрессию, подобно страусу, и не завлекали самок, как гекконы, — их поведение было нормальным, но неуместным.
Они, например, выказывали жестами подчиненность по отношению к малявкам вполовину их меньше или угрожали альфа-самцам, хотя должны бы были съежиться от почтения. Матери и сверстники не учат моторике или порядку поведенческих актов, это как раз заложено в генах. Они учат где, когда и кому надлежит тот или иной поведенческий акт реализовать — т. е. соответствующему контексту поведения. Они дают первые уроки о плохом и хорошем поведении, будь то касание руки или нажатие на спусковой крючок.
Когда я изучал павианов в Кении, мне довелось наблюдать поразительную ситуацию — как раз пример такого обучения. Две самки — одна высшего, другая низшего ранга — одновременно родили дочек. Дочка из «высшего ранга» развивалась быстрее, что уже обозначило некоторое неравенство. Когда обеим крошкам было несколько недель, они впервые встретились.
Низкоранговая малышка углядела «аристократку» и заковыляла к ней, чтобы познакомиться. Ее мама заметила это и за хвост оттянула от несостоявшейся подружки. Так мама преподала дочке первый урок под названием «знай свое место». «Видела ее? Ее ранг намного выше твоего, поэтому нельзя просто подойти и сказать «давай дружить».
Если ты ее увидишь, сиди смирно, в глаза не смотри, может, обойдется, и она не вытащит у тебя еду изо рта». Поразительно, что и через 20 лет, превратившись в почтенных старушек, эти две дамы сохранят ранговую асимметрию, которой они научились тем далеким утром.
В шторм сгодится любая мама
Харлоу подарил науке еще один важный вывод, и произошло это тоже благодаря одному безжалостному эксперименту. Детенышам обезьян в качестве мамы выдавали проволочный суррогат, у которого в середину тела был вделан воздушный пульверизатор. Когда малыш прижимался к такой маме, он получал в грудь струю воздуха.
Как, по мнению бихевиориста, поведет себя обезьянка, встретившись с таким наказанием? Будет спасаться бегством. Но подобно детям, терпящим издевательства и побои в семье, наши обезьянки только крепче прижимались к суррогату.
Как же получается, что мы привязываемся к источнику негативного подкрепления, ищем утешения в страданиях у источника страданий? И почему мы любим не тех людей, почему позволяем себя мучить, почему возвращаемся за следующей порцией мучений?
У психологов наготове масса ответов. Потому что у вас низкая самооценка и вы не верите, что заслуживаете лучшего. Или убеждены, что только вы способны изменить этого дурного человека. Или идентифицируете себя с насильником, или считаете, что виноваты и потому навлекли на себя его / ее справедливый гнев — так насилие кажется более рациональным и менее пугающим.
Все эти ответы небессмысленны, много чего объясняют и очень помогают изменить ситуацию к лучшему. Но Регина Салливан из университета стала искать ответ совсем в другой области, на километры отстоящей от психологии человека.
Салливан учила крысят ассоциировать нейтральный запах с электрошоком. Если формирование такого рефлекса начиналось, когда крысятам было десять дней и больше (т. е. это были крысята-подростки), то при появлении запаха происходила вполне логичная вещь: активировалась миндалина, выделялись глюкокортикоиды, крысята избегали запаха. Но что поразительно — стоило выработать ассоциацию запах-шок у совсем маленьких крысят, то ничего подобного не происходило; напротив, их тянуло к запаху.
Почему? Здесь уместно рассказать о любопытном явлении, касающемся стресса у новорожденных. Плод грызунов прекрасным образом способен выделять глюкокортикоиды. Но спустя всего несколько часов после рождения надпочечники резко теряют данную функцию: они едва работают. Этот необычный эффект «стрессовой гипореактивности» (SHRP, англ. stress hyporesponsive period) постепенно идет на убыль в течение нескольких следующих недель.
Каково значение SHRP? Глюкокортикоиды имеют настолько разнообразное и противоречивое влияние на развитие мозга (внимание, не отключайтесь, оставайтесь на связи!), что для оптимального развития их на всякий случай лучше выключить и с помощью SHRP сыграть в рулетку: «Я, пожалуй, не буду выделять глюкокортикоиды, чтобы мой мозг мог нормально развиваться; а если случатся неприятности, то у меня есть мама и пусть она с моими неприятностями справляется». Соответственно, если лишить крысят матери, то уже через несколько часов надпочечники увеличатся и восстановят способность к секреции большого количества глюкокортикоидов.
В период SHRP младенцы будто бы используют следующее правило: «Если мама рядом (и мне не нужны свои глюкокортикоиды), меня должно тянуть к сильным стимулам. Это не может быть плохо для меня: Мама не позволила бы случиться плохому».
Вернемся к эксперименту с запахом — стоило ввести глюкокортикоиды в миндалину совсем маленьких крысят во время выработки условного рефлекса, как та активировалась и крысята вырабатывали избегание запаха. И наоборот, если у во время обучения заблокировать глюкокортикоиды, то у них разовьется пристрастие к этому запаху.
А если при эксперименте присутствует мать, то глюкокортикоиды у крысят не выделяются и опять же развивается тяга к «опасному» запаху. Другими словами, у совсем маленьких детенышей крыс даже неприятные стимулы получают подкрепление в присутствии Мамы, даже если Мама сама является источником неприятных ощущений. Как писали Салливан с коллегами, «привязанность [у этих детенышей] к опекуну сформировалась в результате эволюции таким образом, чтобы связь между ними не зависела от качества проявляемой заботы». Если ты попал в шторм, то сгодится любая мама.
Применительно к людям эти результаты объясняют, почему те, кого обижали в детстве, во взрослых отношениях часто ищут партнера, который бы их тоже обижал. А как же быть с обратной стороной проблемы? Почему 33% взрослых, испытавших издевательства в детстве, сами стали обидчиками?
Психологи и тут находят множество ответов, построенных на модели идентификации с насильником и на рационализации для умаления ужаса происходящего: «Я люблю своих детей, но иногда, если это необходимо, могу их поколотить. Мой отец поступал так же, значит, и он меня любил». И, как и в предыдущем случае, здесь играет роль определенная глубинная биология — обезьянки-самочки, с которыми жестоко обращались матери, с большей вероятностью сами станут жестокими матерями.
Источник: theoryandpractice.ru