Нас в дет доме пороли за побеги. Я раз сдыгала, меня нашли быстро. Мент нашëл и привëл. А секли в мед кабинете совершенно голой.
[2265792063]
18 марта, 10:15
Нас в дет доме пороли за побеги. Я раз сдыгала, меня нашли быстро. Мент нашëл и привëл. А секли в мед кабинете совершенно голой.
Меня в интернате пороли, за что и не понятно. Просто мой воспитатель брал всегда за ухо, вëл к себе в кабинет. Ставил песочные часы, если не успевала раздеться до гола лупил ремнëм.
[2084080263]
19 марта, 05:35
Меня в интернате пороли, за что и не понятно. Просто мой воспитатель брал всегда за ухо, вëл к себе в кабинет. Ставил песочные часы, если не успевала раздеться до гола лупил ремнëм.
У моей сестры было что то похожее, её отец всегда брал за ухо и всегда говорил: » ну чтоооо? добилась»? И за 45 сек. она должна была раздеться до гола.
[1972290748]
19 марта, 09:41
У моей сестры было что то похожее, её отец всегда брал за ухо и всегда говорил: » ну чтоооо? добилась»? И за 45 сек. она должна была раздеться до гола.
VK мошенники. Как крадут пароли ВКонтакте через приложение?
А зачем перед отцом раздеваться до гола? Тем более на время. И что дальше?
[1933657922]
19 марта, 14:16
Моя племянница мне подцарапала великом лексус в ограде. За это её на лавку вечером, знает что виновата, молча сама легла. А что бы интереснее было наказывать, я ей ноги примотал к ножкам лавки. Руки тоже скотчем. 13 лет, сначала визжала, визжала, а потом кончила.
[2888236958]
19 марта, 19:02
Моя племянница мне подцарапала великом лексус в ограде. За это её на лавку вечером, знает что виновата, молча сама легла. А что бы интереснее было наказывать, я ей ноги примотал к ножкам лавки. Руки тоже скотчем. 13 лет, сначала визжала, визжала, а потом кончила.
Знаю, там прилив крови к органам малого таза и девочки 13 лет кончают под ремешком. А так то я это видел на примере своих дочерей.
[3440203420]
20 марта, 14:56
Знаю, там прилив крови к органам малого таза и девочки 13 лет кончают под ремешком. А так то я это видел на примере своих дочерей.
У мальчиков тоже пипка встаёт.
[3630730601]
21 марта, 12:09
Вон пасынка порол с 11 лет, сейчас уже 17 доходит, учится хорошо. после 16 зарекся было пороть, но однажды когда пьяный заявился поздно, не выдержал Как в старые добрые времена! На 4 кости поставил, ремень — и гуляй моя деревня! После этого ни капли не слышал, чтобы выпил. Недавно накосячил, я ему пару раз оплеухами. Так он сквозь слёзы: «Синяки будут, лучше бы тогда ремнем!» =)
А сынка 4 года порю каждую неделю, тонким ремешком или линейкой. Сперва только попку гиг.салфетками протру.
Ну еще соседка с прошлого года нет нет сынка-охломона пришлет на порку, тоже не отказываю. Женщина одна его ростит, на 2х работах горбатиться, надо помочь! Тот приходит, молчком штаны спускает и сразу мне голову между ног, на четвереньках, и я с ходу ему по голой cpaке! Однажды приходит, а я как раз сынка собрался пороть. И я сперва соседского, а сынка смотреть заставил, чтобы знал!
Как посмотреть свой пароль в ВК в 2022 году? Как узнать пароль ВКонтакте?
Потом своего, а соседский смотрел!
[3758036647]
21 марта, 12:34
Вон пасынка порол с 11 лет, сейчас уже 17 доходит, учится хорошо. после 16 зарекся было пороть, но однажды когда пьяный заявился поздно, не выдержал Как в старые добрые времена! На 4 кости поставил, ремень — и гуляй моя деревня! После этого ни капли не слышал, чтобы выпил. Недавно накосячил, я ему пару раз оплеухами. Так он сквозь слёзы: «Синяки будут, лучше бы тогда ремнем!» =)
А сынка 4 года порю каждую неделю, тонким ремешком или линейкой. Сперва только попку гиг.салфетками протру.
Ну еще соседка с прошлого года нет нет сынка-охломона пришлет на порку, тоже не отказываю. Женщина одна его ростит, на 2х работах горбатиться, надо помочь! Тот приходит, молчком штаны спускает и сразу мне голову между ног, на четвереньках, и я с ходу ему по голой cpaке! Однажды приходит, а я как раз сынка собрался пороть. И я сперва соседского, а сынка смотреть заставил, чтобы знал!
Потом своего, а соседский смотрел!
Респект мужику и моё уважение! Я тоже так деток воспитываю только девочек старшай 21 год а мдадшай 2 годика с половиной скро самая младшая подрастёт и её тоже начну пароть а пока ей ещё и годика нету
21 марта, 13:20
Меня часто оставляли со старшей сестрой. Когда я не слушался, она шлёпала меня рукой по голой попе. После этого я извинялся и был как шёлковый. Ей такой эффект очень нравился, поэтому она стала меня наказывать всё чаще и сильнее, чтобы я не доставлял ей проблем. Да и просто для удовольствия.
Много била меня ремнём, изредка порола розгами. Потом она увидела в каком-то фильме, что в некоторых странах детей шлёпают деревянной щёткой для волос. Ей почему-то это очень понравилась, и она стала часто класть меня голышом через своё колено, другой ногой прижимала мои ноги, чтобы я не брыкался, и минут 20 била щёткой в полную силу.
Попа становилась бордовой и очень распухшей, и я от этого громко плакал, даже когда был старшеклассником. А если я плохо себя вёл перед этим, то она старалась долго шлёпать по стыку попы и бёдер и даже по самим бёдрам. Я визжал на весь район, наверное. А после порки она любила ставить меня в угол комнаты и смотреть телек или играть на компе.
Так она контролировала, что я держу руки, где она велела, и не глажу попу. Я мог целый выходной в углу простоять, если она хотела. А могла поставить на горох. Или вставить в попу половинку бруска мыла. Это самое строгое наказание, пожалуй.
А ещё она забирала у меня телефон, говорила мне его разблокировать, фотографировала мою голую выпоротую попу и грозила, что если я не буду выполнять её задания, то она отправит эту фотку в беседу всем моим одноклассникам. Когда она первый раз это придумала и увидела, как я покраснел и заревел, она просто влюбилась в эту идею.
Я тогда простоял полтора часа на горохе с мылом в попе и во рту, а на голове держал целое ведро воды, и руки за головой. Сестра держала палец на кнопке «отправить», и если бы я пролил воду или выронил мыло, то нажала бы. Но я выдержал! Потом получил порку скакалкой и голышом делал работу по дому, но это уже было намного легче терпеть.
[1972290748]
21 марта, 18:19
Меня часто оставляли со старшей сестрой. Когда я не слушался, она шлёпала меня рукой по голой попе. После этого я извинялся и был как шёлковый. Ей такой эффект очень нравился, поэтому она стала меня наказывать всё чаще и сильнее, чтобы я не доставлял ей проблем. Да и просто для удовольствия. Много била меня ремнём, изредка порола розгами.
Потом она увидела в каком-то фильме, что в некоторых странах детей шлёпают деревянной щёткой для волос. Ей почему-то это очень понравилась, и она стала часто класть меня голышом через своё колено, другой ногой прижимала мои ноги, чтобы я не брыкался, и минут 20 била щёткой в полную силу.
Попа становилась бордовой и очень распухшей, и я от этого громко плакал, даже когда был старшеклассником. А если я плохо себя вёл перед этим, то она старалась долго шлёпать по стыку попы и бёдер и даже по самим бёдрам. Я визжал на весь район, наверное. А после порки она любила ставить меня в угол комнаты и смотреть телек или играть на компе.
Так она контролировала, что я держу руки, где она велела, и не глажу попу. Я мог целый выходной в углу простоять, если она хотела. А могла поставить на горох. Или вставить в попу половинку бруска мыла. Это самое строгое наказание, пожалуй.
А ещё она забирала у меня телефон, говорила мне его разблокировать, фотографировала мою голую выпоротую попу и грозила, что если я не буду выполнять её задания, то она отправит эту фотку в беседу всем моим одноклассникам. Когда она первый раз это придумала и увидела, как я покраснел и заревел, она просто влюбилась в эту идею.
Я тогда простоял полтора часа на горохе с мылом в попе и во рту, а на голове держал целое ведро воды, и руки за головой. Сестра держала палец на кнопке «отправить», и если бы я пролил воду или выронил мыло, то нажала бы. Но я выдержал! Потом получил порку скакалкой и голышом делал работу по дому, но это уже было намного легче терпеть.
Откуда у твоей сестры такой садизм? А её саму родители пороли ремнём или скакалкой?
Похожие темы
Ставили ли вас в детстве коленями на горох или гречку?
Сегодня, 07:22
202 ответа
Заставляли ли вас в детстве ходить босиком?
14 июня, 16:35
577 ответов
Вас попрекают детством родственники?
17 октября 2022, 23:34
Что на вас в детстве положило большой след
24 марта, 22:35
10 ответов
Чему вас с детства учили?
11 апреля 2014, 19:21
[2504468938]
22 марта, 04:37
Откуда у твоей сестры такой садизм? А её саму родители пороли ремнём или скакалкой?
Может и садизм, но я вчера секла сыночка за две двойки по русскому и математике. Принёс и лыбится. А секла скакалкой, раздела до гола. Он думал что я пошутила, а когда врезала ему два раза, он завизжал — мамочка я всё понял. Всё равно секла ещё долго и медленно пятиклашку.
Источник: www.woman.ru
Порка впрок
Я помню, мне лет пять, я лежу у бабки на коленях, а она секет тонкой вицей мою голую попку. Я плачу и визжу от боли и стыда, а мои младшие сестры смотрят на меня в приоткрытую дверь и тихонько хихикают в кулачок, чтобы бабка, увлекшись поркой, их не заметила и тоже не всыпала.
Вичка была тонкой, но злючей и кусачей. Она больно секла мою маленькую попу, и ее я запомнил надолго, как и батин ремень и дядины-тетины розги.
Матушка меня тоже порола, но порола редко и не так сильно как отец или его родственники. Порке она предпочитала слово, что было мучительно, но не так больно, как тети-дядино воспитание. Я даже не помню как и за что она наказывала меня, а вот как меня драли отцовские родственники помню очень хорошо. Они пороли быстро и сильно. Как делают не очень любимую работу, делать которую все-таки надо.
Тетя могла просто войти в комнату со сложенным ремнем в руке и негромко скомандовать:
— Спускай штаны и ложись!
Если я не выполнял ее приказ, она говорила:
— Выпороть — я тебя все равно выпорю! Только дам не тридцать, а все шестьдесят, и еще скажу Николаю, и он тебе вечером добавит! И получишь ты не одну порку, а три! Устраивает?
Конечно, меня это не устраивало, и я, плача и всхлипывая, заголял свой бедный зад и подставлял под очередную порку.
И хоть, как я уже говорил, порола она быстро, практически без пауз, но порола сильно. Ремень звонко шлепал по моей заднице, оставлял красно-синие полосы, заставляя меня ерзать животом по кровати, лавке или дивану (смотря, где меня разложили) и считать удары про себя.
Если кто-нибудь входил в этот момент в комнату (двоюродные сестры, родственники или тетины подружки), ничего не менялось, даже при подружках она начинала пороть сильней. Ей нравилось, что все считали ее женщиной сурового нрава, никому не дающей спуска.
Выпороть она могла в любой момент, в любую секунду, и наличие в доме посторонних этому не мешало. Наоборот, порка при чужих считалась чем-то особенным, чем-то, более выдающимся.
Дядя не отставал от тети, только он редко брал ремень в руки, предпочитая розги, которые я помню до сих пор.
Особенно мне запомнилась порка впрок.
— Ну-ка, племяшь, поди сюда. Я тебя посеку немного.
— За. за что?
— Было бы за что ты бы уже с голой поротой задницей по дому ходил! Тебя всегда есть за что сечь, а сегодня я тебя просто впорк высеку.
Все во мне похолодело — я понял, что это не шутка — ноги стали ватными и во рту резко пересохло.
— Пойдем-ка в сенки.
Мы вышли в сени, дядя развернул лавку, стоявшую у стены, и поставил ее поперек. Рядом в жестяной ванне мокли розги.
— Что встал? Спускай штаны и ложись.
Я всегда боялся порки, и всегда перед поркой силы для какого-либо сопротивления покидали меня, под розгами я мог кричать и требовать прекратить экзекуцию, и даже ругался матом, пока из меня не выбили этой привычки. Поэтому я молча расстегнул брюки, стянул их вместе с трусами и лег голым задом вверх. Дядя выбрал одну розгу из ванны и поглядывая на меня несколько раз резко взмахнул ей. От этого знакомого свистящего звука я вздрогнул и непроизвольно сжал попу ожидая удара.
— Что боишься?
Я промолчал.
— Боишься? — и он снова просвистел розгой.
— Дда.
— То-то, — довольным голосом сказал он, — будешь помнить, как я тебя сек. Будешь? — и снова свист розги, и снова я сжался ожидая жгучего удара.
— Буду.
И тут розга снова просвистела и жадно впилась в мой беззащитный зад, когда я уже и не ждал.
— Надолго запомнишь? Удар.
— Надолго? Новый удар.
— Что молчишь? И эту розгу дядя потянул на себя.
— Да.
Боль после каждой розги накатывала все сильней, но я еще не стонал и не плакал. Стыдно плакать в четырнадцать лет.
— Так на сколько запомнишь? И снова с потягом розга просекла мою попу.
— Яяяя нааадоолгоооо за. помню!
— Вот то-то! Сколько раз я тебе уже всыпал?
— Я. — и я замолчал, я забыл, что когда тебя секут надо считать.
— Так значит ты не считал?
— Я, я.
— Что ты? Раз не считал — начнем сначала!
— Нет! Нет! Не надо! Было пять! Пять!
Я считал!
— Ты еще и врешь! Ну, с этим после разберемся, а сейчас считай вслух громко, чтоб я слышал. Не услышу начнем по-новой тебя учить.
И розга впилась в мой уже горящий зад.
— Один! Два! Три! Четыре! — прилежно отсчитывал я жгучие розги. Дядя больше ничего не говорил, а усердно сек.
Я дергал задом изо всех сил, пытаясь избежать прожигающих все тело насквозь ударов розги, но он спокойно и усердно полосовал мой истерзанный зад и только начал приговаривать:
— Получи еще! И еще! И еще! И еще раз! Получи!
Вот те еще!
Каждое слово сопровождалось новым рассекающим ударом розги и моим истошным воплем:
— Нет. Нет! Не надо! Ааааааааа! Двааааааадцать пяяяять! Оуууууууууу! Боооооольно кааааак! Нееееееее наааадоооооооооууууу! Дваааааадцаааать шеееесть! Двааадцать сеееемь!
Двацать воооосеееемь!
Я крутил задом как мог, но всегда розга настигала и обжигала сильнее предыдущих.
После тридцатого удара дядя сделал перерыв. Отбросил измочаленную розгу в сторону, снял с гвоздя две веревки и привязал меня к лавке. Затем ушел в дом и вернулся со своим старым армейским ремнем. С ним я тоже был знаком не понаслышке и хорошо помнил какие синие полосы он отпечатывал на моей заднице. Конечно розга секет больнее, но если вам всыпать таким ремешком полсотни горячих, то сидеть вы долго не сможете.
Дядя намотал часть ремня на руку, отошел немного назад, примерился и вытянул меня прямо по свежим рубцам точно посередине задницы.
— Ууууууу, — простонал я, — тридцать один.
— Нет, теперь счет идет сначала! Запомни, как мой ремень порет, — сказал он и продолжил порку.
— Один, два, три, четыреее, пять, шесть, — начал я считать удары ремнем, стараясь отвернуть свой зад, чтобы было не так больно.
После десяти ударов порка прекратилась опять. «Наверное все» — подумал я и ошибся. Дядя расправил ремень и притянул им мою поясницу к лавке, так что теперь я не мог уже увернуться.
— Ну что ж, продолжим, — и он выбрал новую розгу и встал с другой стороны, — на чем мы остановились?
Ремень выбил-таки из меня первые слезы и я сквозь них непонимающе посмотрел на него.
— Сколько было розог?
— Три. тридцать, — сказал я уже всхлипывая и понимая, что сегодня меня очень крепко выпорят и никто мне не поможет, не защитит. Тетя иногда спасала меня от, казалось бы, неминуемой порки, но сейчас ни ее, ни двоюродных сестер не было. Мы с дядей были дома одни.
— Тогда считай дальше!
— Тридцать ооодин! Трииииидцать два! Ооооууууууууу! Тридцааать триииии! Оооооой, боооооольно! Тридцать четыреее!
Пяяяять!
— Сколько? Сколько?
— Тридцать пять! — Быстро поправился я, хотя с теми, первыми, которые я забыл считать было уже сорок, а с ремнем — пятьдесят!
Ссссссчох — просвистела розга.
— Тридцать шеееесть! — выдохнул я.
И снова тонко просвистела розга.
— Тридцать сеееемь! — выдохнул я.
Ссссчак — впилась розга.
— Ууууууииииий, как боооольно! Трииидцааать ооосеемь! — выкрикнул я.
Под розгой я уже немного пообвык, дядя понял это и тридцать девятый, сороковой и сорок первый нанес очень быстро, подряд, так что я не успел сосчитать и от резкой усилившейся боли громко взвыл, забыв обо всем на свете.
— Оооооо, б&$!ть, уууяяяяяяяяяяя, б&$!ть! Ицать евять, орок, орок один! — прокричал я как мог.
— Вот и пробрало наконец! Услышал я голос дяди откуда-то издалека. И опять три сильных удара подряд. И я, не успев отдышаться от предыдущей серии, снова взвыл. Слезы и сопли залили лицо, но мне было уже все равно, я хотел только, чтобы меня перестали пороть.
— Ааааааауууууууииииияяяй! Хватит, пожалуйста! Не надо больше! Не надо! Не надо!
Я никогда, я ничего!
— Это хорошо! Вот так тебя и буду сечь! И три раза розга обхватила мой зад, заставив меня непрерывно выть во весь голос.
— Аааааааааааа! Ооооииииииййй! Ууууиииияяяяя! Не надо больше! Не надо сегодня! Не надо!
Дядюшкаааа, не надоооооо!
— Когда же надо? Когда же мне тебя сечь?
— Завтра! Дяденька, родненький, посеки меня завтра, пожалуйста!
— Хорошо, сейчас я тебе всыплю еще! А за мат, за то, что не считал, за ложь — я тебя вместе с дочками высеку! Сколько им назначу не знаю, но тебе — вдвойне!
— Да-да! Хороошоооо! — дядя не стал меня слушать, а снова резкими и быстрыми ударами продолжил меня пороть.
— Что тут у вас происходит? — услышал я над собой тетин голос, когда последняя розга просекла мой зад.
— За что ты его? Ведь даже на улице слышно! Парень не успел приехать, а ты его под розги!
— Ничего! Напомнил ему, что такое розги! А то забыл видать!
Я поднял голову и увидел тетку и двух моих сестер.
— Прекрати его пороть!
— Да мы пока вроде закончили, остальное позже дам.
— Эй, вы, — прикрикнула она на сестер, — чего уставились, ну-ка быстро на кухню! А то самих высеку!
И сестры мгновенно исчезли.
— Давай, отвяжи его! — и сама первой начала развязывать тугие узлы веревки.
— Вставай, — потребовала она. Я опустил на пол одну ногу, затем другую и осторожно встал на ноги. Прикрываясь рукой попытался натянуть трусы и брюки.
— Не надо! Вообще сними их, иди умойся, и ляг в кровать. Спорить с ней я не посмел и сняв одежду всхлипывая пошел в дом умываться под рукомойником. Когда я смыл слезы и сопли, я немного успокоился, прошел в маленькую комнату и лег на кровать, как велели. Я стал очень послушным!
Лежа я слышал как переругивались дядя и тетка, и радовался про себя, когда она ругала его. Потом дядя ушел, он сегодня еще работал. Я осторожно поднялся и подошел к трюмо, повернулся к нему спиной и посмотрел на мою бедную попку. Она вся распухла и была в темно-синих, фиолетовых рубцах. Следы от розги были и на спине, и на ногах.
Особенно сильно рубцы вспухли там, где розга захлестывала, огибая ягодицы.
— Вот гад, как высек! — сказал я вслух, все еще всхлипывая.
— Ничего, заживет! — моя тетя стояла в дверях и улыбаясь, смотрела на меня, — давай, ложись на живот. Я прикрываясь руками подошел к кровати и снова улегся на нее.
— Сейчас я твою поротую попу смажу и станет полегче.
— Не надо! Нет! Не надо!
— Ты еще поспорь у меня! Мало прилетело? Хочешь, чтобы я добавила!
— Нет, — пробурчал я.
— Тогда лежи смирно,
— она выдавила мазь из тюбика прямо на мой зад и осторожно начала втирать его. Было немного больно от прикосновений к еще горяще-болящей попе, но постепенно боль и вправду уходила, уступая место новому, приятному чувству, которое начало крепнуть внизу живота и твердело все больше. Мне стало стыдно и за это, и за то что тетка и сестры видели меня таким — голым и выпоротым. Конечно, меня пороли и раньше, в другие года, и бывало, что меня с сестрами пороли вместе, но такое возбуждение и вместе с ним стыд после порки были впервые. Тетя все так же нежно гладила меня, втирая какую-то мазь в мой истерзанный зад, а мой член неудобно уперся в кровать и я хотел приподнять попу, чтобы стало комфортнее, но я боялся, что она заметит это и все поймет.
— Ну-ка, ноги раздвинь, я посмотрю не попало ли тебе куда не нужно.
— Нет! Не надо! Там все впорядке! — испуганно сказал я.
— Опять споришь! Мало тебе видно досталось? Раздвинь ноги! — И она легонько шлепнула меня по заду. Я тут же приподнялся, давая свободу окрепшему члену, и раздвинул ноги, как просили. Она провела рукой по внутренней стороне бедер, смазала самый низ попы, ляжки и легонько провела рукой по яйцам.
— Ну, по яйцам не попало, а остальное заживет! — весело сказала она. «Так по ним и не могло попасть», — хотел сказать я, но помня шлепок и зная, что она тоже может крепко драть — смолчал.
— Сейчас мазь впитается, — продолжала она поглаживая иссеченые бока и ягодицы, — я тебя накрою и ты отдохнешь.
— А правда, что на улице было слышно, как я. как меня.
— Мы за два дома услышали. Я сразу все поняла. Да ты не переживай, у нас тут это дело обычное. Или ты забыл? Ты лучше скажи, за что тебе Николай добавить обещал?
— Я забыл про счет.
— Забыл считать розги и все? — недоверчиво спросила она, поглаживая меня.
— Нет.
— Так за что?
— Я соврал, и еще я ругался.
— Тогда понятно. И когда обещался?
— Когда Настю с Олей пороть будет. Сколько им назначит — мне вдвойне даст.
— А он их сегодня вечером пороть хотел.
— Сегодня? — и внутри у меня все снова упало, похолодело и во рту стало сухо. Внизу живота разом все обмякло.
— Да, сегодня и в субботу, если здорово нагрешат. Помнишь наши субботы?
— Помню.
— Мамке-то с отцом не хвастался, как тебя родня воспитывает?
— Нет, я никому ничего.
— Впрочем, она и так знает, — тетка, казалось, не слушала меня, — звонила, просила, чтоб тебя сильно не обижали. А ты умудрился в первый день на розги нарваться. Ну, ничего это только на пользу.
Тут я не выдержал и снова разревелся.
— Поплачь, поплачь со слезами боль уйдет, станет легче. Она достала свежую простынь из шкафа, накрыла меня и ушла. Через пять минут я уже спал, я всегда быстро засыпал после порки.
Источник: proza.ru
Моя первая порка
Зазвонил телефон, я взяла трубку, на том конце услышала до боли знакомый и будоражащий меня голос. Это был Хозяин.
— Ну что, ты готова сегодня? — спросил Он хриплым голосом.
— Да, Хозяин, готова, —сказала я, с трудом глотая слюну.
— Тогда жди, в тоже время я заеду, Моя Кошка, — и положил трубку.
А я сидела и наслаждалась состоянием после произнесенных Им слов.
Он называл меня Кошка ,порой — любимая сучка, моя малышка…но каждое сказанное Им слово вызывало во мне бурю эмоций и кучу мурашек.
Хозяин заехал за мной, как и всегда, ровно в 21.00. По Его приказу на мне было всего три вещи. Выбирать эти вещи могла я, поэтому на мне были черные сапожки на высокой шпильке, корсет красного цвета с шелковыми вставками и черное пальто по колено со стоячим воротником.
Как только Он подъехал к моему дому, позвонил мне. Я быстро взяла сумочку и стремглав побежала вниз по лестнице.
Выбежав на улицу, я увидела черный BMW. Хозяин любил черный цвет, в его гардеробе было много черного, с аксессуарами и авто — вкус был тот же.
В машине мы слушали его любимую музыку и, в основном, молчали. Иногда это меня смущало и я нервничала.
Не меняя правила, мы заехали в заранее снятый коттедж на берегу реки. Он был трехэтажный, на первом этаже была сауна, бильярд и кухонька, на втором — зал и туалет, а третий полностью занимала комнат в виде спальни, а рядом была специальная комната для игр.У Хозяина были знакомые, которые делали и сдавали подобные коттеджи, номера в гостинцах и квартиры (тоже Тематики).
В спальне была большая кровать, заправлена черным бельем. Плазма на стене, аквариум с рыбками. Кондиционер, который охлаждал весь третий этаж. Застекленный шкаф с посудой, которая нам не пригодилась. Огромное окно с тяжелыми темными шторами, через которые не проходил свет.
Издательство Э́дитус — это компания, в которой издавать, печатать и продвигать свои книги еще никогда не было так просто хоть от 1 экземпляра.
Источник: penfox.ru