Перейти на страницу:
Из мастерской пахнуло чадом. На полу около бочки с мокрой глиной горела керосинка. На станках стояли скульптуры, закрытые сырыми тряпками. За широким окном косо летел снег, заносил туманом Неву, таял в ее темной воде. Ветер посвистывал в рамках и шевелил на полу старые газеты.
– Боже мой, какой холод! – сказала Настя, и ей показалось, что в мастерской еще холоднее от белых мраморных барельефов, в беспорядке развешанных по стенам.
– Вот, полюбуйтесь! – сказал Тимофеев, пододвигая Насте испачканное глиной кресло. – Непонятно, как я еще не издох в этой берлоге. А у Першина в мастерской от калориферов дует теплом, как из Сахары.
– Вы не любите Першина? – осторожно спросила Настя.
– Выскочка! – сердито сказал Тимофеев. – Ремесленник! У его фигур не плечи, а вешалки для пальто. Его колхозница – каменная баба в подоткнутом фартуке. Его рабочий похож на неандертальского человека. Лепит деревянной лопатой.
А хитер, милая моя, хитер, как кардинал!
К. Паустовский. Телеграмма — чит. Александр Водяной
– Покажите мне вашего Гоголя, – попросила Настя, чтобы переменить разговор.
– Перейдите! – угрюмо приказал скульптор. – Да нет, не туда! Вон в тот угол. Так!
Он снял с одной из фигур мокрые тряпки, придирчиво осмотрел ее со всех сторон, присел на корточки около керосинки, грея руки, и сказал:
– Ну вот он, Николай Васильевич! Теперь прошу!
Настя вздрогнула. Насмешливо, зная ее насквозь, смотрел на нее остроносый сутулый человек. Настя видела, как на его виске бьется тонкая склеротическая жилка.
«А письмо-то в сумочке нераспечатанное, – казалось, говорили сверлящие гоголевские глаза. – Эх ты, сорока!»
– Ну что? – опросил Тимофеев. – Серьезный дядя, да?
– Замечательно! – с трудом ответила Настя. – Это действительно превосходно.
Тимофеев горько засмеялся.
– Превосходно, – повторил он. – Все говорят: превосходно. И Першин, и Матьящ, и всякие знатоки из всяких комитетов. А толку что? Здесь – превосходно, а там, где решается моя судьба как скульптора, там тот же Першин только неопределенно хмыкнет – и готово.
А Першин хмыкнул – значит, конец!… Ночи не спишь! – крикнул Тимофеев и забегал по мастерской, топая ботами. – Ревматизм в руках от мокрой глины. Три года читаешь каждое слово о Гоголе. Свиные рыла снятся!
Тимофеев поднял со стола груду книг, потряс ими в воздухе и с силой швырнул обратно. Со стола полетела гипсовая пыль.
– Это все о Гоголе! – сказал он и вдруг успокоился. – Что? Я, кажется, вас напугал? Простите, милая, но, ей-богу, я готов драться.
– Ну что ж, будем драться вместе, – сказал Настя и встала.
Тимофеев крепко пожал ей руку, и она ушла с твердым решением вырвать во что бы то ни стало этого талантливого человека из безвестности.
Настя вернулась в Союз художников, прошла к председателю и долго говорила с ним, горячилась, доказывала, что нужно сейчас же устроить выставку работ Тимофеева. Председатель постукивал карандашом по столу, что-то долго прикидывал и в конце концов согласился.
Телеграмма
Настя вернулась домой, в свою старинную комнату на Мойке, с лепным золоченым потолком, и только там прочла письмо Катерины Петровны.
– Куда там сейчас ехать! – сказала она и встала, – Разве отсюда вырвешься!
Она подумала о переполненных поездах, пересадке на узкоколейку, тряской телеге, засохшем саде, неизбежных материнских слезах, о тягучей, ничем не скрашенной скуке сельских дней – и положила письмо в ящик письменного стола.
Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева.
Несколько раз за это время она ссорилась и мирилась с неуживчивым скульптором. Тимофеев отправлял на выставку свои работы с таким видом, будто обрекал их на уничтожение.
– Ни черта у вас не получится, дорогая моя, – со злорадством говорил он Насте, будто она устраивала не его, а свою выставку. – Зря я только трачу время, честное слово.
Настя сначала приходила в отчаяние и обижалась, пока не поняла, что все эти капризы от уязвленной гордости, что они наигранны и в глубине души Тимофеев очень рад своей будущей выставке.
Выставка открылась вечером. Тимофеев злился и говорил, что нельзя смотреть скульптуру при электричестве.
– Мертвый свет! – ворчал он. – Убийственная скука! Керосин и то лучше.
– Какой же свет вам нужен, невозможный вы тип? – вспылила Настя.
– Свечи нужны! Свечи! – страдальчески закричал Тимофеев. – Как же можно Гоголя ставить под электрическую лампу. Абсурд!
Нa открытии были скульпторы, художники. Непосвященный, услышав разговоры скульпторов, не всегда мог бы догадаться, хвалят ли они работы Тимофеева или ругают. Но Тимофеев понимал, что выставка удалась.
Седой вспыльчивый художник подошел к Насте и похлопал ее по руке:
– Благодарю. Слышал, что это вы извлекли Тимофеева на свет божий. Прекрасно сделали. А то у нас, знаете ли, много болтающих о внимании к художнику, о заботе и чуткости, а как дойдет до дела, так натыкаешься на пустые глаза. Еще раз благодарю!
Началось обсуждение. Говорили много, хвалили, горячились, и мысль, брошенная старым художником о внимании к человеку, к молодому незаслуженно забытому скульптору, повторялась в каждой речи.
Тимофеев сидел нахохлившись, рассматривал паркет, но все же искоса поглядывал на выступающих, не зная, можно ли им верить или пока еще рано.
В дверях появилась курьерша из Союза – добрая и бестолковая Даша. Она делала Насте какие-то знаки. Настя подошла к ней, и Даша, ухмыляясь, подала ей телеграмму.
Настя вернулась на свое место, незаметно вскрыла телеграмму, прочла и ничего не поняла:
«Катя помирает. Тихон».
«Какая Катя? – растерянно подумала Настя. – Какой Тихон? Должно бить, это не мне».
Она посмотрела на адрес: нет, телеграмма была ей. Тогда только она заметила тонкие печатные буквы на бумажной ленте: «Заборье».
Настя скомкала телеграмму и нахмурилась. Выступал Перший.
– В наши дни, – говорил он, покачиваясь и придерживая очки, – забота о человеке становится той прекрасной реальностью, которая помогает нам расти и работать. Я счастлив отметить в нашей среде, в среде скульпторов и художников, проявление этой заботы. Я говорю о выставке работ товарища Тимофеева. Этой выставкой мы целиком обязаны – да не в обиду будет сказано нашему руководству – одной из рядовых сотрудниц Союза, нашей милой Анастасии Семеновне.
Перший поклонился Насте, и все зааплодировали. Аплодировали долго. Настя смутилась до слез.
Кто-то тронул ее сзади за руку. Это был старый вспыльчивый художник.
– Что? – спросил он шепотом и показал глазами на скомканную в руке Насти телеграмму. – Ничего неприятного?
– Нет, – ответила Настя. – Это так… От одной знакомой…
– Ага! – пробормотал старик и снова стал слушать Першина.
Все смотрели на Першина, но чей-то взгляд, тяжелый и пронзительный, Настя все время чувствовала на себе и боялась поднять голову. «Кто бы это мог быть? – подумала она. – Неужели кто-нибудь догадался? Как глупо. Опять расходились нервы».
Она с усилием подняла глаза и тотчас отвела их: Гоголь смотрел на нее, усмехаясь. На его виске как будто тяжело билась тонкая склеротическая жилка. Насте показалось, что Гоголь тихо сказал сквозь стиснутые зубы: – «Эх, ты!»
Настя быстро встала, вышла, торопливо оделась внизу и выбежала на улицу.
Валил водянистый снег. На Исаакиевском соборе выступила серая изморозь. Хмурое небо все ниже опускалось на город, на Настю, на Неву.
«Ненаглядная моя, – вспомнила Настя недавнее письмо. – Ненаглядная!»
Настя села на скамейку в сквере около Адмиралтейства и горько заплакала. Снег таял на лице, смешивался со слезами.
Настя вздрогнула от холода и вдруг поняла, что никто ее так не любил, как эта дряхлая, брошенная всеми старушка, там, в скучном Заборье.
«Поздно! Маму я уже не увижу», – сказала она про себя и вспомнила, что за последний год она впервые произнесла это детское милое слово – «мама».
Она вскочила, быстро пошла против снега, хлеставшего в лицо.
Источник: mir-knigi.info
Телеграмма — Паустовский Константин Георгиевич
Перейти на страницу:
«Что ж что, мама? Что? – думала она, ничего не видя. – Мама! Как же это могло так случиться? Ведь никого же у меня в жизни нет. Нет и не будет роднее.
Лишь бы успеть, лишь бы она увидела меня, лишь бы простила».
Настя вышла на Невский проспект, к городской станции железных дорог.
Она опоздала. Билетов уже не было.
Настя стояла около кассы, губы у нее дрожали, она не могла говорить, чувствуя, что от первого же сказанного слова она расплачется навзрыд.
Пожилая кассирша в очках выглянула в окошко.
– Что с вами, гражданка? – недовольно спросила она.
– Ничего, – ответила Настя. – У меня мама… Настя повернулась и быстро пошла к выходу.
– Куда вы? – крикнула кассирша. – Сразу надо было сказать. Подождите минутку.
В тот же вечер Настя уехала. Всю дорогу ей казалось, что «Красная стрела» едва тащится, тогда как поезд стремительно мчался сквозь ночные леса, обдавая их паром и оглашая протяжным предостерегающим криком.
…Тихон пришел на почту, пошептался с почтарем Василием, взял у него телеграфный бланк, повертел его и долго, вытирая рукавом усы, что-то писал на бланке корявыми буквами. Потом осторожно сложил бланк, засунул в шапку и поплелся к Катерине Петровне.
Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Ничего не болело, но обморочная слабость давила на грудь, на голову, на ноги, и трудно было вздохнуть.
Манюшка шестые сутки не отходила от Катерины Петровны. Ночью она, не раздеваясь, спала на продавленном диване. Иногда Манюшке казалось, что Катерина Петровна уже не дышит. Тогда она начинала испуганно хныкать и звала: живая?
Катерина Петровна шевелила рукой под одеялом, и Манюшка успокаивалась.
В комнатах с самого утра стояла по углам ноябрьская темнота, но было тепло. Манюшка топила печку. Когда веселый огонь освещал бревенчатые стены, Катерина Петровна осторожно вздыхала – от огня комната делалась уютной, обжитой, какой она была давным-давно, еще при Насте. Катерина Петровна закрывала глаза, и из них выкатывалась и скользила по желтому виску, запутывалась в седых волосах одна-единственная слезинка.
Пришел Тихон. Он кашлял, сморкался и, видимо, был взволнован.
– Что, Тиша? – бессильно спросила Катерина Петровна.
– Похолодало, Катерина Петровна! – бодро сказал Тихон и с беспокойством посмотрел на свою шапку. – Снег скоро выпадет. Оно к лучшему. Дорогу морозцем собьет – значит, и ей будет способнее ехать.
– Кому? – Катерина Петровна открыла глаза и сухой рукой начала судорожно гладить одеяло.
– Да кому же другому, как не Настасье Семеновне, – ответил Тихон, криво ухмыляясь, и вытащил из шапки телеграмму. – Кому, как не ей.
Катерина Петровна хотела подняться, но не смогла, снова упала на подушку.
– Вот! – сказал Тихон, осторожно развернул телеграмму и протянул ее Катерине Петровне.
Но Катерина Петровна ее не взяла, а все так же умоляюще смотрела на Тихона.
– Прочти, – сказала Манюшка хрипло. – Бабка уже читать не умеет. У нее слабость в глазах.
Тихон испуганно огляделся, поправил ворот, пригладил рыжие редкие волосы и глухим, неуверенным голосом прочел: «Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя».
– Не надо, Тиша! – тихо сказала Катерина Петровна. – Не надо, милый. Бог с тобой. Спасибо тебе за доброе слово, за ласку.
Катерина Петровна с трудом отвернулась к стене, потом как будто уснула.
Тихон сидел в холодной прихожей на лавочке, курил, опустив голову, сплевывал и вздыхал, пока не вышла Манюшка и не поманила в комнату Катерины Петровны.
Тихон вошел на цыпочках и всей пятерней отер лицо. Катерина Петровна лежала бледная, маленькая, как будто безмятежно уснувшая.
– Не дождалась, – пробормотал Тихон. – Эх, горе ее горькое, страданье неписаное! А ты смотри, дура, – сказал он сердито Манюшке, – за добро плати добром, не будь пустельгой… Сиди здесь, а я сбегаю в сельсовет, доложу.
Он ушел, а Манюшка сидела на табурете, подобрав колени, тряслась и смотрела не отрываясь на Катерину Петровну.
Хоронили Катерину Петровну на следующий день. Подморозило. Выпал тонкий снежок. День побелел, и небо было сухое, светлое, но серое, будто над головой протянули вымытую, подмерзшую холстину. Дали за рекой стояли сизые.
От них тянуло острым и веселым запахом снега, схваченной первым морозом ивовой коры.
На похороны собрались старухи и ребята. Гроб на кладбище несли Тихон, Василий и два брата Малявины – старички, будто заросшие чистой паклей. Манюшка с братом Володькой несла крышку гроба и не мигая смотрела перед собой.
Кладбище было за селом, над рекой. На нем росли высокие, желтые от лишаев вербы.
По дороге встретилась учительница. Она недавно приехала из областного города и никого еще в Заборье не знала.
– Учителька идет, учителька! – зашептали мальчишки.
Учительница была молоденькая, застенчивая, сероглазая, совсем еще девочка. Она увидела похороны и робко остановилась, испуганно посмотрела на маленькую старушку в гробу. На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки. Там, в областном городе, у учительницы осталась мать – вот такая же маленькая, вечно взволнованная заботами о дочери и такая же совершенно седая.
Учительница постояла и медленно пошла вслед за гробом. Старухи оглядывались на нее, шептались, что вот, мол, тихая какая девушка и ей трудно будет первое время с ребятами – уж очень они в Заборье самостоятельные и озорные.
Учительница наконец решилась и спросила одну из старух, бабку Матрену:
– Одинокая, должно быть, была эта старушка?
– И-и, мила-ая, – тотчас запела Матрена, – почитай что совсем одинокая. И такая задушевная была, такая сердечная. Все, бывало, сидит и сидит у себя на диванчике одна, не с кем ей слова сказать. Такая жалость! Есть у нее в Ленинграде дочка, да, видно, высоко залетела.
Так вот и померла без людей, без сродственников.
На кладбище гроб поставили около свежей могилы. Старухи кланялись гробу, дотрагивались темными руками до земли. Учительница подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую желтую руку. Потом быстро выпрямилась, отвернулась и пошла к разрушенной кирпичной ограде.
За оградой, в легком перепархивающем снегу лежала любимая, чуть печальная, родная земля.
Учительница долго смотрела, слушала, как за ее спиной переговаривались старики, как стучала по крышке гроба земля и далеко по дворам кричали разноголосые петухи – предсказывали ясные дни, легкие морозы, зимнюю тишину.
В Заборье Настя приехала на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище – земля на нем смерзлась комками – и холодную темную комнату Катерины Петровны, из которой, казалось, жизнь ушла давным-давно.
В этой комнате Настя проплакала всю ночь, пока аа окнами не засинел мутный и тяжелый рассвет.
Уехала Настя из Заборья крадучись, стараясь, чтобы ее никто нз увидел и ни о чем не расспрашивал. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не мог снять с нее непоправимой вины, невыносимой тяжести.
Источник: mir-knigi.net
Лучшие книги Паустовского Константина Георгиевича
Этот дом построил еще отец Катерины Петровны, известный художник. Теперь и она, постаревшая и одинокая, доживает в старом доме свои последние годы. Иногда ее навещали с помощью по хозяйству соседка Манюшка да сторож Тихон. Ее единственная дочь Настя живет в Ленинграде, работает секретарем в Союзе художников.
Интересная работа, насыщенная жизнь, новые друзья отдаляют ее от патриархального быта матери. В рутине повседневности, Настя все чаще забывает об одиночестве самого родного для нее человека. А Катерина Петровна, радуясь за дочь, предпочитает не мешать дочери в ее новой жизни, как бы тяжело ни было.
| ISBN: | 978-5-699-97392-7 |
| Год издания: | 2017 |
| Издательство: | Эксмо |
| Язык: | Русский |
Константин Георгиевич Паустовский (1892 — 1968) — выдающийся русский писатель, воспевший в своих произведениях Мещерский край и прикоснувшийся к основам народного русского языка. Творчество писателя многопланово: его перу были подвластны и увлекательный авантюрный детектив, и повести, по политическим мотивам не пропущенные советской цензурой, и конечно, романтика. Нашумевшая «»Золотая роза»» — попытка постигнуть тайны литературного творчества на основе собственного писательского опыта и осмысление творчества А. Чехова, А. Блока, И. Бунина, Ги де Мопассана, Ю. Олеши, М. Пришвина, А. Грина. Не тратьте время на поиски литературных…
| ISBN: | 5-17-031543-0 |
| Год издания: | 2007 |
| Издательство: | АСТ, Астрель, Neoclassic |
| Язык: | Русский |
«Далекие годы» — первая книга автобиографической «Повести о жизни» К.Г. Паустовского.
| ISBN: | 978-5-367-01993-3 |
| Год издания: | 2011 |
| Издательство: | Амфора |
| Язык: | Русский |
Сказки Константина Георгиевича Паустовского (1892-1968) ничуть не менее волшебны, чем истории про сапоги-скороходы и шапки-невидимки. Просто волшебство в них не потрогать руками: оно более тонкого, невесомого свойства — как воздух после дождя или свет вечерней зари. Превращения в них тоже невидимые — эти сказки самым чудесным образом меняют своих героев, а вместе с ними и читателей. Совсем другими глазами начинаем мы смотреть на всё то привычное, что нас окружает, — первую капель за окном, грозовую тучу на горизонте, ласточку в небе.
| ISBN: | 978-5-91045-729-8 |
| Год издания: | 2014 |
| Издательство: | Издательский Дом Мещерякова |
| Язык: | Русский |
История о том, как дед Ларион Малявин жарким августовским днем пошел охотиться в лес и был застигнут врасплох лесным пожаром, который чуть не унес его жизнь, но благодаря зайцу был спасен. Дед Ларион не остался в долгу перед лесным обитателем, он не делал различий между человеком и животным, для него даже маленький заяц — живое существо, которому нужно помочь.
| ISBN: | 978-5-87107-818-1 |
| Год издания: | 2014 |
| Издательство: | Комсомольская правда, Директ-Медиа |
| Язык: | Русский |
Многим читателям творчество Константина Георгиевича Паустовского знакомо по произведениям для детей, развивающим любовь к необыкновенным красотам родного края. Однако особенное место в наследии писателя занимают романы и повести, действие которых происходит в первой четверти XX века, в период войн и революций, социальных потрясений и ожиданий людей на светлое будущее. Автобиографическая «Повесть о жизни», над которой Паустовский работал в течение 20 лет, по праву является выдающимся произведением современной литературы. Представленное издание включает предисловие от автора и три первые (из шести) книги: «Далекие годы», «Беспокойная…
| Год издания: | 1987 |
| Издательство: | Художник РСФСР |
| Язык: | Русский |
О художнике этой книги Татьяна Порфирьевна Капустина (род. в 1935 г.) — известный лениградский график. В 1961 году она окончила Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. С тех пор ею оформлено более шестидесяти книг для детей.
Среди них «Булька» Л. Толстого, «Белолобый» А. Чехова, «Кот-ворюга» К. Паустовского, «Моя береза» С. Воронина, «Хитрецы из зоопарка» В. Пановой, «Иду я по лесу» Н. Сладкова и многие другие. Капустина очень любит рисовать зверей и птиц. Она постоянно их наблюдает и изучает. Поэтической энциклопедией можно назвать ее иллюстрации книги И. Акимушкина «В мире животных» . Узнать характеры и повадки…
| Язык: | Русский |
В произведении «Корзина с еловыми шишками» автор рассказывает читателям о красоте лесов. Все леса хороши с их шелестом листьев и грибным воздухом. Но особенно хороши горные леса, которые находятся возле моря. В них слышен шум прибоя. Над морем постоянно нависает туман, а от обилия влаги буйно разрастается мох.
Он свешивается с веток елей, усыпанных шишками, зелеными прядями до самой земли.
| ISBN: | 5-17-038581-1, 5-271-14777-0 |
| Год издания: | 2006 |
| Издательство: | АСТ, Астрель |
| Язык: | Русский |
«Беспокойная юность» — вторая книга автобиографической «Повести о жизни» К.Г.Паустовского.
| Год издания: | 1958 |
| Издательство: | Советский писатель. Москва |
| Язык: | Русский |
«Начало неведомого века» — третья книга из автобиографической эпопеи, над которой в последние годы работает К.Паустовский. Первые две книги — «Далекие годы» и «Беспокойная юность»- вышли в свет в издательстве «Советский писатель» под названием «Повесть о жизни» в 1956 году.
| ISBN: | 978-5-389-03635-2 |
| Год издания: | 2014 |
| Издательство: | Азбука-Аттикус, Machaon |
| Язык: | Русский |
Константин Георгиевич Паустовский — классик отечественной литературы. Паустовский был уверен, что книги «следует писать только до тех пор, пока автор может говорить правду». И этому принципу он следовал всю свою творческую жизнь. Писатель обладал редкостным талантом — способностью подмечать то, что ускользает от «ленивых человеческих глаз».
Почему еловые шишки весят гораздо больше сосновых? Почему человека, идущего по некошеному полю, может неотступно преследовать ласточка и кричать так, будто у неё отняли птенца? Он заражает читателя восхищением природой, раскрывает простые, казалось бы, истины. Но Паустовский писал не только о природе.…
| ISBN: | 978-966-8692-49-9 |
| Год издания: | 2012 |
| Издательство: | ПЛАСКЕ |
| Язык: | Русский |
В книгу включены повесть «Время больших ожиданий», главы из автобиографического цикла «Повесть о жизни», связанные с Одессой, автобиографические рассказы, письма К. Паустовского 1920-х и 1950-х гг., одесский дневник писателя 1920 года. Публикуются также рукописи писателя из фондов Одесского литературного музея.
| ISBN: | 978-5-87107-824-2 |
| Год издания: | 2014 |
| Издательство: | Комсомольская правда, Директ-Медиа |
| Язык: | Русский |
Многим читателям творчество Константина Георгиевича Паустовского знакомо по произведениям для детей, развивающим любовь к необыкновенным красотам родного края. Однако особенное место в наследии писателя занимают романы и повести, действие которых происходит в первой четверти XX века, в период войн и революций, социальных потрясений и ожиданий людей на светлое будущее. Автобиографическая «Повесть о жизни», над которой Паустовский работал в течение 20 лет, по праву является выдающимся произведением современной литературы. Представленное издание включает три книги, завершающие повествование автора: «Время больших ожиданий», «Бросок на юг» и…
| Год издания: | 1986 |
| Издательство: | Детская литература |
| Язык: | Русский |
В книгу входят рассказы «Заячьи лапы», «Кот-ворюга», «Резиновая лодка» и «Жильцы старого дома».
| Язык: | Русский |
Слепой старик, бывший графский повар, умирая, просит дочь пригласить первого встречного на улице зайти исповедать его. Незнакомец, согласившийся зайти в дом, оказывается музыкантом.
| ISBN: | 978-5-17-982599-9 |
| Год издания: | 2018 |
| Издательство: | АСТ |
| Язык: | Русский |
К.Г. Паустовский – писатель, творчество которого одинаково интересно и понятно и взрослым, и детям. Его любовь к красоте человеческой души, русской природы, искусства завораживает и приближает ребёнка к правильному пониманию мира.
| ISBN: | 978-5-08-005601-7 |
| Год издания: | 2016 |
| Издательство: | Детская литература |
| Язык: | Русский |
В сборник произведений классика русской литературы К. Г. Паустовского (1892-1968) вошли повести «Мещерская сторона» и «Повесть о лесах», а также избранные рассказы, воспевающие красоту природы Средней полосы России. Повесть «Мещерская сторона» включена в перечень «100 книг по истории, культуре и литературе народов Российской Федерации, рекомендуемых школьникам к самостоятельному прочтению».
| Язык: | Русский |
| ISBN: | 978-5-906889-71-3 |
| Год издания: | 2016 |
| Издательство: | Стрекоза |
| Язык: | Русский |
Вашему вниманию предлагается яркая и красочная брошюра К.Паустовского «Растрёпанный воробей». Для детей дошкольного возраста.
| Год издания: | 1961 |
| Издательство: | Советский писатель. Москва |
| Язык: | Русский |
Источник: www.livelib.ru