Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.
Ну что с того, что я там был. Я все забыл. Я все избыл.
Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.
Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне, война участвует во мне.
И пламя вечного огня горит на скулах у меня.
Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.
И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.
Ну, что с того, что я там был… | Стих | Юрий Левитанский | EE88
Но что с того, что я там был.
Фото: Георгий Липскеров: Война закончилась. Прага, 9 мая 1945
Источник: pravschool.ru
Юрий Левитанский – Ну что с того, что я там был
° Юрий Левитанский – ТК Культура,2007
Юрий Левитанский – Люблю осеннюю Москву (читает Максим Платонов)
Юрий Левитанский – Всего и надо, что вглядеться. (читает Максим Платонов)
Юрий Левитанский – Падают листья осеннего сада…
Юрий Левитанский – Каждый выбирает для себя
Юрий Левитанский – Замирая, следил, как огонь подступает к дровам
Юрий Левитанский – Я руку и сердце нарисовал
Юрий Левитанский – Диалог у новогодней елки
Юрий Левитанский – Диалог у Новогодней Ёлки
Юрий Левитанский – Каждый выбирает для себя (читает Максим Платонов)
Муз жанры
Песни
- фристайло✔—Фристайло (Dj Crashmaster Remix)
- Ilkay Sencan—Do it (Sali Remix)
- Камажай—Народный танец 204 Моки
- Тони Раут и Гари Топор—Мужик Сказал — Мужик Сделал
- Нуржан Калжан—Уздиксиз издегеним❤❤
- Альфа—Царевна с нашего двора
- Лазарева Светлана—С кем ты теперь мне не важно.
- Макка Межиева—Безаман б1аьсте [filarma.ru]
- Камажай—сокращенный вариант
- M.D. Project — Мальчишник—Ночь (Italo Disco Fantasy)
- GUMA—Стеклянная
- камажай—Алтынай бии
- Мақпал Жүнісова—Кетсең де шалғай
- Жігіттер—Айнамкөл
- Камажай—Асхат
- Группа ЛЕДИ (Юля Шереметьева)—Лети
- фристайло—Фристайло (mix Alexander Kapanin)
- ПЕТЛЮРА—Мы личности известные,мы городские местные
- Сергей Наговицин—я с алкоголем завязал
- камажай.—Қамажай (feat. Тарлан және Айнара Айтқалиева) [muz-fresh.kz]
Исполнители
0:00 0:00
Victor Berkovsky — So what if I was there / Виктор Берковский — Ну что с того что я там был
CoolDJ.Club – Юрий Левитанский — Ну что с того, что я там был №41963978
Источник: cooldj.club
Ну что с того, что я там был.
Уже меня не исключить
Из этих лет, из той войны,
Уже меня не излечить
От тех снегов, от той зимы.
Вдвоём — и с той землёй, и с той зимой
Уже меня не разлучить,
До тех снегов, где вам уже
Моих следов не различить.
Ну что с того, что я там был?!
Год написания:
Анализ стихотворения Юрия Давидовича Левитанского «Ну что с того, что я там был. «
Стихи о войне нередко поначалу кажутся простыми и понятными. Действительно, война — это страшно, это гибель и лишения. Но чем больше перечитываешь стихотворение Ю. Левитанского «Ну, что с того, что я там был. «, тем больше начинаешь видеть и понимать. Трудно выразить в одном-двух словах ту гамму настроений, которую оно вызывает.
Это скорбь и боль, порыв и отчаяние. Это чувство вечной памяти о погибших, чувство неоплатного долга перед ними. Это ощущение неизбежного бега времени, это горечь сожаления о юности, опаленной войной. Это зрелое размышление старика, который прошел смертный ад и понял, что жизнь все равно прекрасна, даже когда память прошлого не отпускает, волнует, не дает ничего забыть.
Центральный образ стихотворения — это образ времени. Действительно, в тексте как бы два временных пласта: прошлое и настоящее. Строфика текста как бы поочередно показывает нам то один, то другой мир. Первая, третья и пятая строфы — это мир реальный, а вторая, четвертая и шестая строфы — это мир прошлого, мир воспоминаний. Миры эти связаны, что подчеркивается взаимопроникающими рифмами, которые не укладываются в рамки одной строфы.
Мир прошлого — это мир войны, в котором лирическому субъекту отчетливо видятся и слышатся ее реалии. Образ войны постоянно живет в памяти вечного солдата, голос войны дремлет в душе воина долгие послевоенные годы, но разрастается и начинает звучать громче на волнах растревоженной памяти. Она сначала воскрешает зрительные образы и картины, наполненные яркими красками. Это «меткой пули недолет» (к счастью, недолет), это «лед кровавый в январе». А затем образы мира прошлого становятся звучащими, громкими, как «топот загнанных коней», как «хриплый окрик на бегу».
В художественной структуре стихотворения мир прошлого не случайно взят «в скобки». Его уже не существует, война давно окончилась. Но он есть, он живет в памяти тех, кому довелось пережить эти страшные годы. Мир прошлого уже нельзя вспомнить до малейших деталей, слишком много времени прошло, да и память старческая стала слабее.
Но самые яркие картины войны невозможно стереть из памяти. Они там навсегда. Мир прошлого — цветной, яркий, в нем осталась юность. Но он статичен. Отсутствие глагольной лексики во второй и четвертой строфах показывает, что мир прошлого как бы замер на месте, он остался навеки таким, каким запечатлелся в памяти юного солдата.
Совсем иной мир настоящего. У лирического субъекта, живущего сегодня, все в прошлом, в мире силы и юности. Слишком волнующими и страшными были для него те давние впечатления войны, слишком много она сумела отнять у него: друзей, сверстников, молодость, здоровье. Память — это жестокий судия для тех, кто уцелел, для тех, кто сам выбирал, «где голову сложить». Поэтому лирический субъект гонит от себя тяжкие воспоминания, искренне хочет забыть все, что было с ним в те далекие годы.
Но память войны сильна настолько, что ничего не дает забыть, как бы ни хотелось. Отсюда сильные и яркие образы, соединяющие эти два мира, показывающие, что их нельзя разорвать. Бывший солдат «крепко впаян» в «кровавый лед» мира прошлого, он в нем, «как мушка в янтаре». Это и заставляющее дрожать скулы «пламя Вечного огня» — символ павших и оставшихся навеки девятнадцатилетними. Это вечное пламя соединяется памятью с пламенем «гильзы в блиндаже», того немудреного самодельного светильника, символа войны, который умел делать каждый солдат.
Именно поэтому желание все забыть останавливается на уровне «почти забыл». Почти, но не совсем. В стихотворении появляется один из самых ярких метафорических образов, делающих память о войне сильным, живым существом, поселившимся в душе и терзающем ее даже после войны: «Я не участвую в войне — она участвует во мне».
Антитеза образов «я» и «война» подчеркивается синтаксической конструкцией, но повторение одного и того же глагола «участвую» говорит о неразрывности этих миров. Именно память о прошлом дрожит отблеском Вечного огня на скулах старого солдата, которые, того гляди, сами задрожат от тяжелых воспоминаний, нахлынувших в день, когда люди идут к Вечному огню. Только в дни памяти осознаешь настоящие масштабы войны, того грозного «быть или не быть», когда в скрытой в стихотворной строчке цитате угадывается сила шекспировских страстей и неизбежность нравственного выбора.
Мир прошлого неумолимо стучится в сердце героя. И как бы он ни старался забыть войну, она живет в нем. Поэтому в шестой строфе («в скобках»), рисующей неумолимый мир прошлого, появляются философские рассуждения о скоротечности жизни, о неотвратимости смерти. Постаревшего рядового, который избежал участи «неопознанного солдата», уже «не исключить ни «из этих лет, ни «из той войны».
Все стало одинаково прошлым. Поэтому в надвинувшейся зиме-старости еще острее болят старые раны войны, от которых «не излечить» ни тело, ни душу. Кто-то давно погиб и остался навечно в снегах войны, а сегодня черед того, кому судьба отпустила долгие послевоенные годы, истерзавшие душу неисчезающей памятью.
Поэтому-то и не разлучить старого солдата ни «с той зимой», ни «с той землей». Всему свое время, всякий жизненный поворот должен восприниматься как неизбежность. Совсем немного времени осталось у бывшего рядового до тех снегов, где нам уже его «следов не различить».
Диалектика единства и оппозиции двух миров — мира настоящего и мира воспоминаний — отчетливо проявляется на всех уровнях поэтической структуры текста.
Мир реальный тих и бесцветен, тогда как мир прошлого насыщен громкими звуками и яркими красками. В мире прошлого осталась молодость, силы, безвременно погибшие друзья. В мире настоящего только неумолимый набат памяти. Мир войны возникает в памяти яркими фрагментами, вспышками.
На это указывает ряд коротких предложений, в которых совсем нет глаголов, а есть метафорические образы, роднящие постаревшего солдата с миром воспоминаний. Он один из многих похожих новобранцев, которые отличались не внешне, а только именами. Недолет пули спас его от гибели, от участи большинства, но он такой же, как те убитые, юные, сильные. Поэтому в кровавом льду войны есть и его кровь. Поэтому и «топот коней», и «хриплый окрик», и «бой на дальнем рубеже» — это тоже он.
А мир настоящего наполнен глаголами, он вроде бы внешне живой, но поразительно однообразен, в нем нет ничего примечательного. Да и глаголы, рисующие динамику мира настоящего одни и те же: «был», «забыл», «не помню», «не могу вспомнить», «хочу забыть». Мир настоящего, как и мир прошлого, не целостный, разорванный, фрагментарный. Это мир утрат, боли и тяжелых воспоминаний. Да и жизнь далеко не юного человека, испытавшего войну, — своеобразный «кинематограф», «черно-белое кино».
Интересен анализ основных образов мира прошлого и мира настоящего. Мир прошлого наполнен яркими и энергичными образами, но все они выражены только именами существительными с красочными определениями. «Меткая пуля», «кровавый лед», «топот загнанных коней», «хриплый окрик», «миг непрожитого дня», «бой на дальнем рубеже» — при почти полном отсутствии глаголов, это говорит о фрагментарности и статичности мира, который живет лишь яркими вспышками памяти. Лексика войны жесткая, грубая, что еще более подчеркивается звукописными образами: «лед кРовавый в янваРе», «хРиплый окРик». А в кульминационном образе — образе Вечного огня — нет уже грубого «Р», появляется плавность и мягкость согласного «Л»: «пЛамя гиЛьзы в бЛинаже», «отбЛеск. на скуЛах». Это, может быть, говорит о том, что все преходяще: и война, и даже человеческая жизнь, — но память, именно память должна быть Вечной, именно она дает душе возможность не ожесточиться, а примириться с происходящим.
Особую смысловую роль несет на себе поэтический синтаксис стихотворения. Мир войны как бы вторичен по отношению к миру настоящего. Поэтому он — в скобках. Но оба мира дисгармоничны, разорваны, фрагментарны, на что указывает ряд коротких предложений, между которыми точки.
Может быть, потому так неуютно лирическому субъекту в мире настоящего, что он неразрывно связан с миром прошлого? Центральный образ мира прошлого — юный солдат, «Я». Это подчеркивается анафорой второй и четвертой строф, рисующих мир войны, и дополнительным ударением, спондеем, попадающим на первое слово каждого стиха, начинающегося с местоимения «Я».
В первой и третьей строфах, где выражен мир настоящего, местоимение «Я» употребляется только с глаголами в прошедшем времени. А там, где глаголы стоят в настоящем времени, предложения становятся определенно-личными. В них нет подлежащего. Может быть, это тоже символично.
Понять философское наполнение шестой строфы помогает и градация рифмующихся глаголов — «не исключить», «не излечить», «не разлучить», «не различить». Лирический субъект с войной навсегда. Она преследует его до самой смерти, и его последние дни в снегах зимы-старости напоминают ему снега и кровавый лед войны.
Поэтому рефреном звучит все одна и та же строчка: «Что с того, что я там был», оканчивающаяся восклицательной интонацией в финальном стихе. Она о том, что нельзя забыть прошлое, нельзя убежать от него. Можно только помнить его и понимать, что настоящее невозможно от него отделить.
Источник: poesy.site