Пожалуй, самый детальный (хотя сумбурный) анализ мира-после-труда* приведен в статье Дерека Томпсона «A WORLD WITHOUT WORK», опубликованной в июле 2015 The Atlantic**.
Сейчас есть хороший повод вспомнить эту статью. Повод – декларация Илона Маска о намерении «перевернуть все представление об экономике с ног на голову» при помощи утилитарного робота-гуманоида Optimus***.
Главное в статье – это показ того, как глубоко и страшно «протестантская трудовая этика»**** покалечила психику массового человека. Далее я выборочно цитирую Томпсона, и прокомментирую лишь постскриптумом (причем не моим, а взятым у Снт-Экзюпери). Ну, поехали…
.
Футуристы и писатели-фантасты временами предвкушали, что машины займут рабочие места, с каким-то головокружительным волнением, представляя изгнание тяжелой работы и ее замену обширным досугом и почти безграничной личной свободой. Очень многие предметы первой необходимости и предметы роскоши станут дешевле, и это будет означать большое богатство — по крайней мере, в совокупности.
Работа — это современное РАБСТВО!
Но даже если оставить в стороне вопросы о том, как распределить это богатство, повсеместное исчезновение работы приведет к социальной трансформации, не похожей ни на что из того, что мы видели. Если Джон Руссо прав, то сохранение работы важнее, чем сохранение какой-либо конкретной работы. Трудолюбие служило неофициальной религией Америки с момента ее основания. Святость и превосходство труда лежат в основе политики, экономики и социальных взаимодействий страны. Что может случиться, если работа исчезнет?
Рабочая сила формировалась тысячелетиями технического прогресса. Аграрные технологии породили сельское хозяйство, промышленная революция переместила людей на фабрики, а затем глобализация и автоматизация вытеснили их обратно, породив «общество услуг». Но во время этих перетасовок общее количество рабочих мест всегда увеличивалось. Возможно, надвигается нечто иное: эпоха технологической безработицы.
Этот страх не нов. Надежда на то, что машины могут освободить нас от тяжелого труда, всегда переплеталась со страхом, что они лишат нас свободы. В разгар Великой депрессии экономист Джон Мейнард Кейнс предсказал, что к 2030 году технический прогресс позволит ввести 15-часовую рабочую неделю.
Но примерно в то же время президент Герберт Гувер получил письмо с предупреждением о том, что промышленные технологии «Чудовище Франкенштейна», грозящее перевернуть производство, «пожирающее нашу цивилизацию». (Письмо пришло от мэра Пало-Альто). В 1962 году президент Джон Ф. Кеннеди сказал: «Если у людей есть талант изобретать новые машины, которые лишают людей работы, у них есть и талант вернуть людей обратно к работе». Но два года спустя комитет ученых и общественных деятелей направил президенту Линдону Б. Джонсону открытое письмо, в котором утверждалось, что «кибернетическая революция» создаст «отдельную нацию бедных, неквалифицированных, безработных», которые не смогут либо найти работу, либо позволить себе самое необходимое.
Работа-это Рабство!
Доля работающих американцев трудоспособного возраста (от 25 до 54 лет) имеет тенденцию к снижению с 2000 г. Среди мужчин снижение началось еще раньше: доля мужчин трудоспособного возраста, которые не работают и не ищут работу, удвоилась. С конца 1970-х годов, и во время восстановления она увеличилась так же, как и во время самой Великой рецессии. В целом, сегодня примерно каждый шестой мужчина в зрелом возрасте либо безработный, либо вообще не работает.
Принято считать, что в нормальных экономических условиях мужчины в этой возрастной группе — на пике своих способностей и с меньшей вероятностью, чем женщины, занятые уходом за детьми — должны почти все работать. Но этого все меньше и меньше.
Экономисты не могут точно сказать, почему мужчины отказываются от работы, но одно из объяснений состоит в том, что технологические изменения помогли ликвидировать рабочие места, для которых многие из них подходят лучше всего. С 2000 года количество рабочих мест в обрабатывающей промышленности сократилось почти на 5 миллионов, или примерно на 30 процентов.
Молодые люди, только что появившиеся на рынке труда, также испытывают трудности, и по многим параметрам это происходит уже много лет. Спустя шесть лет после подъема доля недавних выпускников колледжей, которые «заняты неполный рабочий день» (на работах, которые исторически не требовали наличия диплома), по-прежнему выше, чем в 2007 году. Эти «работы после колледжа» смещаются от высокооплачиваемых профессий, таких как электрик — к низкооплачиваемой работе в сфере услуг, такой как официант. Все больше людей получают высшее образование, но реальная заработная плата недавних выпускников колледжей с 2000 года упала на 7,7 процента. В целом рынок труда требует все большей и большей подготовки к все более и более низкой начальной заработной плате.
Революция робототехники началась на заводах в 1960-х и 70-х годах, но занятость в обрабатывающей промышленности продолжала расти до 1980 года, а затем рухнула во время последующих рецессий.
Наиболее распространенными профессиями в Соединенных Штатах являются розничный продавец, кассир, продавец еды и напитков и офисный служащий. Вместе на этих четырех рабочих местах занято 15,4 миллиона человек — почти 10 процентов рабочей силы, или больше, чем в Техасе и Массачусетсе вместе взятых. Согласно исследованию Оксфорда, каждое из них очень чувствительно к автоматизации.
Новые технологии создают некоторые рабочие места, но 9 из 10 рабочих сегодня заняты в профессиях, которые существовали 100 лет назад, и только 5 процентов рабочих мест, созданных в период с 1993 по 2013 год, были связаны с такими «высокотехнологичными» секторами, как вычислительная техника, программное обеспечение и телекоммуникации.
Работа на самом деле состоит из трех вещей, говорит Питер Фрейз, автор книги «Четыре будущего» о том, как автоматизация изменит Америку: средства, с помощью которых экономика производит товары, средства, с помощью которых люди получают доход, и деятельность, придающая смысл или цель жизни многих людей. «Мы склонны смешивать эти вещи, — сказал он, — потому что сегодня нам нужно платить людям, чтобы они, так сказать: держали свет включенным. Но в будущем изобилия это не потребуется, и нам следует подумать о том, как сделать отсутствие работы — проще и лучше».
Фрейз принадлежит к небольшой группе писателей, академиков и экономистов — их называли «пост-воркистами», — которые приветствуют и даже поддерживают прекращение труда. Американское общество «иррационально верит в работу ради работы», — говорит Бенджамин Ханникатт, еще один пост-работник и историк из Университета Айовы, хотя большинство профессий не так воодушевляют. Отчет Гэллапа об удовлетворенности работников за 2014 год показал, что до 70 процентов американцев не чувствуют себя вовлеченными в свою текущую работу.
Пост-воркисты, безусловно, правы в некоторых важных вещах. Оплачиваемый труд не всегда соответствует общественному благу. Воспитание детей и уход за больными — важная работа, и эта работа оплачивается плохо или вообще не оплачивается. Ханникатт сказал, что в пострабочем обществе люди могут уделять больше времени заботе о своих семьях и соседях; гордость может исходить из наших отношений, а не из нашей карьеры.
Сторонники постработы признают, что даже в самых лучших пострабочих сценариях гордыня и ревность сохранятся, потому что репутации всегда будет мало, даже в условиях экономики изобилия. Но при правильном государственном обеспечении, считают они, прекращение наемного труда приведет к золотому веку благосостояния. Ханникатт сказал, что, по его мнению, колледжи могут вновь стать культурными центрами, а не учреждениями для подготовки к работе. Он указал, что слово «школа» происходит от skholē, что в переводе с греческого означает «досуг». «Раньше мы учили людей быть свободными», — сказал он. «Теперь мы учим их работать».
Видение Ханникатта основано на определенных предположениях о налогообложении и перераспределении, которые сегодня могут не понравиться многим американцам. Но даже если оставить это в стороне на данный момент, это видение проблематично: оно не похоже на мир, который в настоящее время переживает большинство безработных.
По большому счету, безработные не проводят свободное время, общаясь с друзьями или занимаясь новыми увлечениями. Вместо этого они смотрят телевизор или спят. Опросы об использовании времени показывают, что безработные в самом расцвете сил посвящают часть рабочего времени уборке и уходу за детьми.
Но именно мужчины большую часть своего свободного времени посвящают досугу, львиная доля которого приходится на просмотр телевизора, просмотр Интернета и сон. По данным Nielsen, пенсионеры смотрят телевизор около 50 часов в неделю. Это означает, что большую часть своей жизни они проводят либо во сне, либо сидя на диване и глядя на телевизор с плоским экраном. Безработные теоретически имеют больше всего времени для общения, однако исследования показали, что они чувствуют наибольшую социальную изоляцию.
Большинство людей хотят работать и несчастны, когда не могут. Беды безработицы выходят далеко за рамки потери дохода; люди, потерявшие работу, чаще страдают психическими и физическими заболеваниями. «Происходит потеря статуса, общее недомогание и деморализация, которые проявляются соматически или психологически, или и то, и другое», — говорит Ральф Каталано, профессор общественного здравоохранения Калифорнийского университета в Беркли. Исследования показали, что оправиться от длительного периода безработицы труднее, чем от потери любимого человека или травмы, изменившей жизнь. Те самые вещи, которые помогают многим людям оправиться от других эмоциональных травм — рутина, всепоглощающее отвлечение, повседневная цель — недоступны для безработных.
Переход от работы к праздности, вероятно, будет особенно трудным для американцев — рабочих пчел богатого мира: в период с 1950 по 2012 год количество отработанных часов на одного работника значительно сократилось по всей Европе — примерно на 40 процентов в Германии и Нидерландах, — но только на 10 процентов в Соединенных Штатах. Более богатые американцы с высшим образованием работают больше, чем 30 лет назад, особенно если учесть время работы и ответов на электронную почту дома.
В 1989 году психологи Михай Чиксентмихайи и Джудит ЛеФевр провели знаменитое исследование чикагских рабочих, которое показало, что люди на работе часто мечтают оказаться где-нибудь в другом месте. Но в анкетах те же самые работники сообщали, что чувствуют себя лучше и меньше беспокоятся в офисе или на заводе, чем где-либо еще. Два психолога назвали это «парадоксом работы»: многим людям больше нравится жаловаться на работу, чем наслаждаться слишком большим досугом. Другие исследователи использовали термин «виновный домосед» для описания людей, которые используют СМИ, чтобы расслабиться, но часто чувствуют себя бесполезными, когда размышляют о своем непродуктивном простое. Удовлетворенность говорит в настоящем времени, но нечто большее — гордость — приходит только в размышлениях о прошлых достижениях.
Пост-воркисты утверждают, что американцы так усердно работают, потому что их культура приучила их чувствовать себя виноватыми, когда они не продуктивны, и что эта вина исчезнет, когда работа перестанет быть нормой. Это может оказаться правдой, но это непроверяемая гипотеза. Когда я спросил Ханникатта, какое современное сообщество больше всего напоминает его идеал пострабочего общества, он признался: «Я не уверен, что такое место существует».
Могут развиваться менее пассивные и более питательные формы массового досуга. Возможно, они уже развиваются. Но трудно представить, что досуг сможет когда-либо полностью заполнить вакуум достижений, образовавшийся после прекращения труда. Большинству людей нужно добиваться чего-то – а для этого работать, чтобы чувствовать устойчивое чувство цели.
Сегодня принято думать о занятости и безработице как о черно-белой бинарной системе, а не как о двух точках на противоположных концах широкого спектра условий труда. Однако еще в середине XIX века в Соединенных Штатах не существовало современного понятия «безработица». Большинство людей жили на фермах, и в то время как оплачиваемая работа приходила и уходила, домашняя промышленность — консервирование, шитье, столярное дело — оставалась постоянной. Даже во время сильнейшей экономической паники люди обычно находили продуктивные занятия. Уныние и беспомощность безработицы появились только после того, как фабричный труд стал преобладать и города раздулись.
XXI век, если в нем будет меньше рабочих мест с полной занятостью в тех секторах, которые можно автоматизировать, может в этом отношении напоминать середину 19 века: экономика характеризуется эпизодической работой в целом ряде видов деятельности, потерей какого-либо одного из которых не заставило бы кого-то внезапно бездельничать.
Один из способов сделать это — облагать налогом растущую долю доходов, приходящихся на владельцев капитала, и использовать эти деньги для сокращения чеков для всех взрослых. Эта идея, называемая «универсальным базовым доходом», в прошлом получила поддержку обеих партий.
Многие либералы в настоящее время поддерживают ее, а в 1960-х годах Ричард Никсон и консервативный экономист Милтон Фридман предложили каждый вариант этой идеи. Несмотря на эту историю, политика всеобщего дохода в мире без универсального труда была бы устрашающей. Богатые могли с некоторой точностью сказать, что их тяжелая работа субсидировала праздность миллионов «берущих». Более того, хотя всеобщий доход мог бы заменить утраченную заработную плату, он мало что сделал бы для сохранения социальных благ труда.
Самым прямым решением последней проблемы было бы, если бы правительство платило людям за то, чтобы они что-то делали, а не ничего. Хотя это попахивает старым европейским социализмом или «поделками» времен Великой депрессии, это может сделать больше всего для сохранения таких добродетелей, как ответственность, инициатива и трудолюбие.
P.S. Порою, сидя на корточках у входа в шатер, чернокожий невольник с наслаждением вдыхает вечернюю свежесть. В отяжелевшем теле пленника уже не всколыхнутся воспоминания. Разве что смутно вспомнится час, когда его схватили, вспомнятся удары, крики, руки тех, кто поверг его в эту беспросветную тьму.
С того часа он все безнадежней цепенеет в странном сне, он словно ослеп — ведь ему больше не видны медленные реки Сенегала или белые города Южного Марокко, он словно оглох — ведь ему больше не слышны родные голоса. Он не то что несчастен, этот негр, но он калека. Заброшенный случаем в чуждый ему круговорот кочевой жизни, обреченный вечно скитаться в пустыне по ее причудливым орбитам, — что общего сохранил он со своим прошлым, с родным очагом, с женой и детьми? Они потеряны для него безвозвратно, все равно что умерли.
Кто долго жил всепоглощающей любовью, а потом ее утратил, иной раз устает от своего благородного одиночества. И, смиренно возвращаясь к жизни, находит счастье в самой заурядной привязанности. Ему сладко отречься от себя, покорно служить другим, слиться с мирным житейским обиходом. И раб с гордостью разжигает хозяйскую жаровню.
«На, бери», — говорит иной раз вождь пленнику. В этот час хозяин благоволит к рабу, потому что тяжкий, изнурительный день позади, зной спадает, и они бок о бок вступают в вечернюю прохладу. И пленнику разрешается взять стакан чая. И тот, исполненный благодарности, за стакан чая готов лобызать колени своего господина. Раба не водят в цепях.
К чему они? Ведь он так предан! Он так мудро отрекся от царства, которое у него отняли, — теперь он всего лишь счастливый раб.
Но однажды его освободят. Когда он состарится настолько, что уже невыгодно будет кормить его и одевать, тогда ему дадут безграничную свободу. Три дня он будет ходить от шатра к шатру, с каждым днем теряя силы, тщетно упрашивая принять его в услужение, — а на исходе третьего дня все так же мудро и безропотно ляжет на песок. Я видел, как умирали в Джуби нагие рабы. Мавры не мучили их и не добивали, только спокойно смотрели на их долгую агонию, а ребятишки играли рядом с этим печальным обломком кораблекрушения и спозаранку бежали поглядеть, шевелится ли он еще…
(Антуан де Сент-Экзюпери. ПЛАНЕТА ЛЮДЕЙ. VI. В ПУСТЫНЕ)
Источник: alex-rozoff.livejournal.com
Рабство в XXI веке – где рабовладельческая деятельность разрешена сегодня
Копирайтер-журналист с опытом работы более 4х лет. Занимаюсь только тем, что умею грамотно и качественно делать.
Эксперт — Маргарита Лопухова
Семейный психолог. Уже 8 лет спасаю «семейные ячейки» от распада. Помогаю парам вновь обрести любовь и взаимопонимание.
История рабства пронизывает человеческую цивилизацию, оставляя отпечаток на культуре, экономике и моральных ценностях различных народов. От древних обществ до современности, рабство было источником силы и жестокости, а его следы продолжают влиять на общество сегодня. В статье мы разберем этот сложный и многогранный аспект человеческой истории, чтобы понять его истоки, последствия и непростое существование в современном мире.
История рабства
История рабства — это долгий и трагический нарратив, охвативий тысячелетия и оказавший огромное влияние на развитие человеческой цивилизации. Рабство как социальная практика означает принуждение одних людей работать и служить другим, часто сочетаясь с лишением их основных прав и свобод.
- Древний Египет (около 3100-30 г. до н.э.). Рабство имело огромное значение в египетской цивилизации. Рабы были необходимы для строительства пирамид, возделывания полей и участия в других общественных проектах.
- Древний Рим (III век до н.э. – V век н.э.). Римская империя использовала множество рабов для работы на плантациях, в домашних хозяйствах и в армии. Известные в истории бунты рабов, такие как восстание Спартака, пытались сопротивляться рабству.
- Трансатлантическая работорговля (XV-XIX века). В период колониализма европейские державы активно торговали рабами с Африкой и транспортировали их через Атлантический океан для работы на плантациях в Америке. Миллионы африканцев были подвергнуты жестоким условиям и лишены свободы.
- Аболиция рабства (XIX век). Постепенно, с ростом осознания нравственной несостоятельности рабства, начали возникать аболиционистские движения. Например, Великобритания и США пошли на аболицию в первой половине XIX века. Американская Гражданская война (1861-1865) также сыграла важную роль в аболиции рабства на территории Соединенных Штатов. Абрахам Линкольн, президент США, выпустивший Эмансипационную прокламацию в 1863 году, и Уильям Уилберфорс, английский реформатор, являются важными именами в этом контексте.
- Современность. Несмотря на аболицию рабства, в некоторых регионах мира существуют современные формы рабства, такие как эксплуатация рабочей силы и торговля людьми.
В каких странах официально разрешено рабство?
В настоящее время нет стран, где бы официально разрешалось рабство. Однако современные формы эксплуатации и нарушения прав человека, называемые “современным рабством”, встречаются в некоторых регионах мира. Это включает в себя принудительный труд, долговое рабство, эксплуатацию детского труда, торговлю людьми и другие формы нарушения.
Примеры стран, где выявлены случаи современных форм эксплуатации:
- Индия. Проблема детского труда и вынужденного труда существует в некоторых регионах, особенно в сельских районах и в секторе текстильной промышленности.
- Северная Корея. Северная Корея сталкивается с сообщениями о вынужденном труде и эксплуатации граждан, как внутри страны, так и за ее пределами.
- Ливия. Торговля людьми и эксплуатация мигрантов для вынужденного труда — это серьезные проблемы, с которыми сталкивается Ливия.
- Маврикий. Проблемы с долговым рабством и вынужденным трудом также были выявлены на этом островном государстве.
Источник: intrigue.dating
Что такое офисное рабство. Объясняем простыми словами
Офисное рабство — пятидневка с 9 до 18 часов со строгим соблюдением требований внутреннего распорядка фирмы и посещение всех корпоративных мероприятий — лишь бы не лишиться своего места.
Проще говоря, это работа в найме, «на дядю», «лямка», которую приходится «тянуть», хотя так хочется всё бросить, ведь где-то кипит настоящая жизнь — стоит только вырваться из стен офиса. Именно такое восприятие офисной работы чаще всего называют офисным рабством.
Офисное рабство зачастую — это не работа на результат, а процесс. Не важны скорость, качество и эффективность работы. Главное — присутствие на рабочем месте с включённым монитором отведённое время.
Пример употребления на «Секрете»
«Для меня символ офисного рабства — клетки потолков «Армстронг» с холодными светодиодными светильниками как будто из морга. Кажется, если сотрудник задержится на работе допоздна, потолок, как в каком-нибудь фильме ужасов, медленно опустится и поглотит его. Когда стану президентом, первым делом пообещаю налоговые льготы всем компаниям, которые откажутся от таких потолков».
(Основатель «Болотов.Дачи» и «Циферблата» Иван Митин — об ужасах офисной жизни, которые мы зря не замечаем.)
История
Ирина Драгунская, автор книги «Код завинчивания. Офисное рабство в России», считает, что зарождение «офисного планктона» началось в России в XIX, когда всюду были мелкие чиновники в государственных департаментах, которые так же, как и современные менеджеры среднего звена, трепетали под суровым взглядом начальника и, по сути, ничего по-настоящему не решали.
Первая «офисная революция» произошла в самом конце XIX века, когда появились должности машинисток, секретарш — и количество сотрудниц на этих должностях резко выросло. Как следствие, в стране возник целый класс работников в невзрачной одежде, которые заполонили конторы и учреждения, а вместе с этим пришла и строгость дисциплины (контроль за опозданиями, сложная система отчётности и т .д.).
Практика
Сегодня появляется всё больше офисов в стиле Google с комнатами отдыха, капсулами для сна (можно вообще не уходить домой), большим бесплатным фуд-кортом (лишний повод задержаться на работе) и безлимитным кофе. Эти и другие нововведения призваны избавить работников от ощущения офисной рутины и сделать так, чтобы они проводили больше времени на работе.
Пандемия коронавируса массово освободила сотрудников от офисного рабства: весной 2020 года персонал массово переводили на дистанционную работу. В 2021 году людей стали постепенно возвращать в офисы, но о прежней пятидневке речи, чаще всего, уже не идёт.
Как показал опрос «Секрета фирмы», крупные российские компании в большинстве своём склоняются к гибридному режиму, когда человек несколько рабочих дней в неделю проводит в офисе, а остальные работает из дома. Возможно, на это повлияло то, что россияне массово не хотели возвращаться к обычной офисной жизни.
Источник: secretmag.ru