Хуже всего, что Орлов необдуманно посвятил в тайну своего обмана также и Полю, приказав ей принести сорочки на Сергиевскую. После этого она со злорадством и с непостижимою для меня ненавистью смотрела на Зинаиду Федоровну и не переставала у себя в комнате и в передней фыркать от удовольствия. — Зажилась, пора и честь знать! — говорила она с восторгом. — Самой бы надо понимать.
Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне осталось у нас не долго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила всё, что попадалось на глаза, — флаконы, черепаховые шпильки, платки, ботинки. На другой день нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало черное платье.
И потом ходила по всем комнатам, бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой: — Каково? Нет, каково? Ведь это неслыханная дерзость! За обедом она хотела налить себе супу, но не могла, — дрожали руки. И губы у нее дрожали.
Она беспомощно поглядывала на суп и пирожки, ожидая, когда уймется дрожь, и вдруг не выдержала и посмотрела на Полю. — Вы, Поля, можете выйти отсюда, — сказала она. — Достаточно одного Степана. — Ничего-с, постою-с, — ответила Поля. — Незачем вам тут стоять. Вы уходите отсюда совсем. совсем! — продолжала Зинаида Федоровна, вставая в сильном волнении. — Можете искать себе другое место.
Мурад послал Оксану. «Пошёл на х..й… #мурад #shorts #боибезправил #хайп
Сейчас же уходите! — Без приказания барина я не могу уйти. Они меня нанимали. Как они прикажут, так и будет. — Я тоже приказываю вам! Я тут хозяйка! — сказала Зинаида Федоровна и вся покраснела. — Может, вы и хозяйка, но рассчитать меня может только барин.
Они меня нанимали. — Вы не смеете оставаться здесь ни одной минуты! — крикнула Зинаида Федоровна и ударила ножом по тарелке. — Вы воровка! Слышите? Зинаида Федоровна бросила на стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой. Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла. Суп и рябчик остыли.
И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь, бывшая на столе, показалась мне скудною, воровскою, похожею на Полю. Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка на тарелочке. «Сегодня нас унесут обратно в ресторан, — как бы говорили они, — а завтра опять подадут к обеду какому-нибудь чиновнику или знаменитой певице». — Важная барыня, подумаешь! — доносилось до моего слуха из комнаты Поли. — Если бы я захотела, давно бы такою же барыней была, да стыд есть!
Посмотрим, кто из нас первая уйдет! Да! Позвонила Зинаида Федоровна. Она сидела у себя в комнате, в углу, с таким выражением, как будто ее посадили в угол в наказание. — Телеграммы не приносили? — спросила она. — Никак нет. — Справьтесь у швейцара, может быть, есть телеграмма. Да не уходите из дому, — сказала она мне вслед, — мне страшно оставаться одной.
Потом мне почти каждый час приходилось бегать вниз к швейцару и спрашивать, нет ли телеграммы. Что за жуткое время, должен признаться! Зинаида Федоровна, чтобы не видеть Поли, обедала и пила чай у себя в комнате, тут же и спала на коротком диване, похожем на букву Э, и сама убирала за собой постель.
Лучший ДРУГ ПРИЗНАЛСЯ девушке в ЛЮБВИ… Парень в ФРЕНДЗОНЕ? РЕАЛЬНАЯ ПЕРЕПИСКА
В первые дни носил телеграммы я, но, не получая ответа, она перестала верить мне и сама ездила на телеграф. Глядя на нее, я тоже с нетерпением ждал телеграммы. Я надеялся, что он придумает какую-нибудь ложь, например, распорядится, чтобы ей послали телеграмму с какой-нибудь станции.
Если он слишком заигрался в карты, думал я, или успел уже увлечься другою женщиной, то, конечно, напомнят ему о нас и Грузин, и Кукушкин. Но напрасно мы ожидали. Раз пять на день я входил к Зинаиде Федоровне с тем, чтобы рассказать ей всю правду, но она глядела, как коза, плечи у нее были опущены, губы шевелились, и я уходил назад, не сказав ни слова.
Сострадание и жалость отнимали у меня все мужество. Поля, как ни в чем не бывало, веселая и довольная, убирала кабинет барина, спальню, рылась в шкапах и стучала посудой, а проходя мимо двери Зинаиды Федоровны, напевала что-то и кашляла. Ей нравилось, что от нее прятались.
Вечером она уходила куда-то, а часа в два или три звонилась, и я должен был отворять ей и выслушивать замечания насчет своего кашля. Тотчас же слышался другой звонок, я бежал к комнате, что рядом с кабинетом, и Зинаида Федоровна, просунув в дверь голову, спрашивала: «Кто это звонил?» А сама смотрела мне на руки — нет ли в них телеграммы.
Когда наконец в субботу позвонили снизу и на лестнице послышался знакомый голос, она до такой степени обрадовалась, что зарыдала; она бросилась к нему навстречу, обняла его, целовала ему грудь и рукава, говорила что-то такое, чего нельзя было понять. Швейцар внес чемоданы, послышался веселый голос Поли.
Точно кто на каникулы приехал! — Отчего ты не телеграфировал? — говорила Зинаида Федоровна, тяжело дыша от радости. — Отчего? Я измучилась, я едва пережила это время. О, боже мой! — Очень просто! Мы с сенатором в первый же день поехали в Москву, я не получал твоих телеграмм, — сказал Орлов. — После обеда я, душа моя, дам тебе самый подробный отчет, а теперь спать, спать и спать.
Замаялся в вагоне. Видно было, что он не спал всю ночь: вероятно, играл в карты и много пил. Зинаида Федоровна уложила его в постель, и все мы потом до самого вечера ходили на цыпочках. Обед прошел вполне благополучно, но когда ушли в кабинет пить кофе, началось объяснение.
Зинаида Федоровна заговорила о чем-то быстро, вполголоса, она говорила по-французски, и речь ее журчала, как ручей, потом послышался громкий вздох Орлова и его голос. — Боже мой! — сказал он по-французски. — Неужели у вас нет новостей посвежее, чем эта вечная песня о злодейке горничной? — Но, милый, она меня обокрала и наговорила мне дерзостей. — Но отчего она меня не обкрадывает и не говорит мне дерзостей? Отчего я никогда не замечаю ни горничных, ни дворников, ни лакеев?
Милая моя, вы просто капризничаете и не хотите иметь характера. Я даже подозреваю, что вы беременны. Когда я предлагал вам уволить ее, вы потребовали, чтобы она осталась, а теперь хотите, чтобы я прогнал ее. А я в таких случаях тоже упрямый человек: на каприз я отвечаю тоже капризом. Вы хотите, чтобы она ушла, ну, а я вот хочу, чтобы она осталась.
Это единственный способ излечить вас от нервов. — Ну, будет, будет! — сказала испуганно Зинаида Федоровна. — Перестанем говорить об этом. Отложим до завтра. Теперь расскажи мне о Москве. Что в Москве?
Источник: ilibrary.ru
Остап Бендер сказал грузить апельсины бочками. Зачем он это сделал и кто такие братья Карамазовы
«Грузите апельсины бочках братья карамазовы » – такую телеграмму получил Александр Иванович Корейко в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова.
Фраза ушла в народ и, даже если вы не знакомы с текстом книги, то наверняка ее слышали.
Обратите внимание, что не «бочками», а «бочках».
Что это значило?
На самом деле, это не единственная телеграмма, которую получил Корейко.
До этого он получил бандероль со следующим текстом:
«Графиня изменившимся лицом бежит пруду».
Александр Иванович был озадачен.
Потом он получил вторую депешу:
«заседание продолжается зпт миллион поцелуев».
И ночью ему пришло еще две телеграммы:
Первая про Карамазовых, а вторая фирменная, остаповская:
«лед тронулся тчк командовать парадом буду я».
Источник: dzen.ru
Александр III в зеркале исторического анекдота
Во время одной поездки Александра III по России царский поезд неожиданно остановился на маленьком разъезде. Окрестные крестьяне сбежались поглазеть на царя. Один из мужиков, увидев богатырское телосложение государя, снял шапку и восхищенно произнес: «Вот это так — царь!» И тут же от глубокого волнения выругался по-матерному. Жандарм хотел было его арестовать, но Александр подозвал перепуганного мужика и дал тому 25-рублевку, где было его изображение, со словами: «Вот тебе мой портрет на память».
Неловкое поздравление
Однажды престарелый генерал-адъютант Михаил Романович Драгомиров запамятовал, что 30 августа – день именин Александра III. Он спохватился лишь 3 сентября и, чтобы выйти из положения, послал государю телеграмму с таким текстом: «Третий день пьем здоровье вашего величества. Драгомиров». На что Александр, и сам любивший выпить, ответил: «Пора и кончить. Александр».
Плюнули друг на друга
Во время правления императора Александра III некий солдат Орешкин напился в казенном кабаке и начал буянить. Его пытались образумить, указывая на высочайший портрет. На это солдат отвечал: «А плевал я на вашего государя императора!» Конечно же, его арестовали и завели дело об оскорблении величества.
Вскоре о преступнике доложили самому государю. Александр, познакомившись c делом, понял, что история гроша ломаного не стоит, и начертал на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать. Орешкину передать, что я на него тоже плевал».
Впрочем, анекдот «И я на него плевал» впервые был напечатан в «Рассказах Л.И.Кинга о Николае I», и героем его был именно Николай Павлович. Опубликован в 1886 году, в томе 26 «Исторического Вестника», то есть еще при жизни самого Александра III.
По рассказу, записанному Л. И. Кингом, однажды в кабаке напротив Московского вокзала, где потом была построена гостиница, некто Иван Петров рассквернословился до того, что целовальник не выдержал. Желая унять пьяного посетителя, он указал на бюст императора: «Перестань сквернословить, хотя бы ради лика государева».
Перепивший Петров ответил: «А что мне твой лик, я плюю на него!» — после чего повалился и тут же захрапел. Очнулся он в кутузке Рождественской части. Обер-полицмейстер С. А. Кокошкин донес об оскорблении Его Императорского Величества в утреннем рапорте государю. Прочитав докладную, Николай I улыбнулся и наложил резолюцию: «Объявить Ивану Петрову, что и я на него плюю, и отпустить». После этого случая Петров окончательно спился.
Аналогично передает рассказ Богуславский, но там фигурирует портрет императора (вероятно, лубочная картинка «суздальской печати»). В его передаче мужик был приговорен к наказанию кнутом и ссылке на каторжную работу, но когда приговор по утвержденному в этих случаях порядку принесли на подпись императору, Николай Павлович написал резолюцию: «Вместо наказания сказать, что и я на него плюю; в харчевнях же и кабаках не дозволять вперед иметь на стенах портретов императорской фамилии»
«Смотри веселей!»
На похоронах Александра III усопшего монарха провожали в последний путь с воинскими почестями. В самый торжественный момент траурной процессии командир одного из эскадронов Трепов по привычке скомандовал: «Равнение налево! Смотри веселей!» У властей достало ума оставить случившееся без дисциплинарных последствий.
Для тех, кто хочет удивить меня своей щедростью
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
Источник: sergeytsvetkov.livejournal.com