Итак, ходит тут по Сети одна картинка (см. скрин). Картинка разоблачает страшный заговор жидобольшевиков, которые истребляли русский народ в ГУЛаге. Куча лиц, все евреи, рожи противные, многие в форме, написано: «ПЕРВЫЕ РУКОВОДИТЕЛИ ГУЛАГА». Ужос, бедный русский народ.
Понятное дело, сию картинку репостят нацисты и правозащитники всех мастей, работа у них такая — разжигать. Понятное дело, картинку репостят не разобравшись дебилы, привыкшие «верить цитатам из Интернета», прям по Ленину. У них тоже работа такая. Но когда я увидел это в ленте, к примеру, Михаила Делягина — я прям забеспокоился. Очень надеюсь, что это тупой СММщик сработал.
Ну и нацики с правозащитниками под каждый репост в комменты набегают, с жутким воем о кровавых преступлениях жидобольшевиков, трогательное единение.
Ясен пень, прекратить это дело я не могу. Могу только внести свою лепту в репост. Но, прежде чем выложить картинку, я тупо возьму Гугл, Вики и прочее и пробью людей, на картинке изображённых. Ну для очистки совести, так сказать. Приступим.
Гаремы ГУЛАГа страшные подробности
Раз речь идёт о руководстве ГУЛага, тупо лезем в Википедию. Уж там-то хорошего не напишут. И действительно, первые 4 руководителя ГУЛага — нерусские. С 1930 по 1938 год должность начальника управления последовательно занимали латыш Фёдор Эйхманс, еврей Лазарь Коган, еврей Матвей Берман, еврей Израиль Плинер. Потом, с приходом, кстати, в НКВД Л.П. Берии, эту должность занимали русские.
Тут первый интересный момент: ни одного из 3-х евреев — начальников ГУЛага на картинке НЕТ. Странно.
Ну пойдём по именам.
1.Илюшин-Эдельман, Илья Израилевич — в системе ГУЛаг не проработал ни дня: https://ru.wikipedia.org/w…/Илюшин-Эдельман,_Илья_Израилевич.
2. Эйнгорн, Абрам Иосифович (Осипович) — в системе ГУЛаг не проработал ни дня: http://www.hrono.ru/biograf/bio_e/eyngorn.php
3. Энглер, Арнольд Абрамович, он же Юлиус Новак — в системе ГУЛаг не проработал ни дня: http://tar4anin.ru/index.php… Сибирский милиционер.
4. Эстрин, Иосиф Львович — в системе ГУЛаг не проработал ни дня: http://www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/… Контрразведчик.
5. Южный, Семен Григорьевич — в системе ГУЛаг не проработал ни дня: http://www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb562.htm Пограничник.
6. Лившиц, Яков Абрамович — не то что в ГУЛаге, в НКВД (!) не работал: https://ru.wikipedia.org/wiki/Лившиц,_Яков_Абрамович Троцкист-железнодорожник.
7. Бухбанд, Яков Арнольдович. Наконец-то, первый упырь. https://ru.wikipedia.org/wiki/Бухбанд,_Яков_Арнольдович Начальник лагеря, знаменитых Соловков, расстрелян в 1938 году (Кровавый Режим!), в 1957 — РЕАБИЛИТИРОВАН.
Это у нас был первый ряд. 1 упырь из 7, 5 из 7 — Жертвы Кровавого Режима. Продолжать? Мне не трудно, время просто тратится.
Резюме: КАЖДЫЙ, кто репостит данную картинку без дополнительных пояснений, является либо нацистом, либо провокатором, либо дебилом. Позвольте не выбирать выражений.
ГУЛАГ: Остров Соловки / Самый страшный лагерь СССР / От Колымы до Соловков / Лядов с Места Событий
Источник: kibalchish75.livejournal.com
Смертность в ГУЛАГе: новые данные
В 2017 году в издательстве Йельского университета вышла монография американской исследовательницы Гольфо Алексопулос «Illness and Inhumanity in Stalin’s Gulag». Эта публикация по праву может считаться важной вехой в историографии ГУЛАГа — гигантской системы эксплуатации принудительного труда в СССР 1930—1960 годов. Алексопулос первой за много лет вернулась к ключевым вопросам истории сталинских лагерей, а именно к уточнению числа погибших заключенных и природе институционального насилия самой лагерной системы.
Сводная карта лагерей системы ГУЛАГа, существовавших с 1923 по 1967 год
Работу Алексопулос невозможно адекватно оценить без учета сложного политизированного историографического контекста проблемы. До открытия архивов в 1989—1991 годах в западной литературе количество жертв в ГУЛАГе оценивалось десятками миллионов. Саму систему образно называли «Освенцимом без печей», где заключенных намеренно уничтожали трудом.
Выйти на свободу живым было практически невозможно, и количество освобождений было якобы минимальным (Conquest 1990). Однако, согласно рассекреченным данным центрального аппарата ГУЛАГа, опубликованным в начале 1990-х после распада СССР, из 18 млн человек, прошедших через систему, погибло «только» 1,7 млн, 90% заключенных пережили свое заключение и освободились (Безбородов и Хрусталев 2004; Getty, Rittersporn, and Zemskov 1993). Лишь относительно недавно несколько исследователей (Бердинских 2001; Исупов 2000; Applebaum 2004; Ellman 2002; Khlevniuk 2004) обратили внимание на так называемую «актировку» (досрочное освобождение заключенных по инвалидности) как потенциально значимый фактор в анализе ведомственной статистики освобождений. Согласно мемуарам бывших заключенных, «актирование» позволяло лагерной администрации искусственно снижать коэффициенты смертности в отчетах (Левенштейн 2001). Книга Алексопулос — попытка проанализировать взаимосвязь между «актировкой», освобождением и смертностью более детально.
В самом широком смысле монография впервые рассматривает функционирование ведомственной медицины ГУЛАГа во взаимосвязи с экстремальной эксплуатацией заключенных в лагерной экономике. Центральный аргумент и концепцию Алексопулос можно выразить следующим образом.
Конечная цель ГУЛАГа как института заключалась не в уничтожении заключенных, а в их тотальной, убийственной и до сих пор недостаточно отрефлексированной эксплуатации. Эта эксплуатация интенсифицировалось по экспоненте и достигла пика в послевоенный период существования ГУЛАГа (1945—1953 годы), когда миллионы «доходяг» были якобы освобождены, но фактически просто отправлены умирать за пределы лагерей, скрыв тем самым миллионы смертей. Важно отметить, что, по Алексопулос, смертность в ГУЛАГе вызывалась не только экзогенными и эндогенными субъективными факторами (голодом, войной, климатом, произволом отдельных лагерных начальников), а именно структурными, имманентными чертами самой системы. Автор постоянно подчеркивает своеобразность и даже уникальность многих элементов в организации ГУЛАГа как системы исполнения наказания особого типа (питание, медицина, отношение к эксплуатации инвалидов и больных и т. д.).
По Алексопулос, медицина в ГУЛАГе полностью подчинялась производственным интересам лагеря (выполнению планов). Предельная эксплуатация тяжелобольных неизбежно вела к гибели значительного количества людей и появлению огромного числа инвалидов с разрушенным здоровьем.
Содержать в лагерях их было невыгодно — инвалиды «ухудшали» статистику своими смертями и провоцировали непроизводительные расходы скудных ресурсов. Алексопулос показывает, как лагерные медики на местах оказывались между молотом и наковальней.
С одной стороны, Москва требовала под угрозой репрессий снижать смертность заключенных и количество инвалидов (при этом не выделяя достаточных ресурсов), с другой стороны, обязывала обеспечивать максимальный вывод рабочей силы на производство, включая безногих и дистрофиков. Без фальсификации статистики выполнить эти абсолютно нереалистичные указания центральных властей было невозможно.
Сотрудники ГУЛАГа прибегали к разнообразным ухищрениям для получения «правильных цифр». Таким образом, система представляла собой своеобразную «пирамиду эксплуатации». На вершине этой пирамиды находились приоритетные лагеря, получавшие самых здоровых заключенных. По мере ослабевания организма истощенных узников перевозили из «важных лагерей» в менее приоритетные колонии, и наконец, «выбрасывали» умирающих за пределы зон посредством «актировок», чтобы они своей смертью не портили отчеты, поступающие с периферии в центр.
Монография Алексопулос сразу в нескольких аспектах вносит значительный вклад в изучение советской тюремной системы. Во-первых, в книге постулируется принципиально новая, хотя и небесспорная, оценка смертности в б млн человек. Она складывается из официально зарегистрированной цифры в 1,7 млн смертей и более 4 млн умерших вскоре после освобождения.
Во-вторых, несколько глав посвящены исследованию лагерной медицины и инвалидности. Эти темы до сих пор не получили должного освещения в литературе. Особо стоит отметить скрупулезный анализ нескольких редакций так называемого «Листа болезней» — сверхсекретной инструкции для присвоения формального статуса инвалида в лагерях.
По Алексопулос, только терминальные стадии недуга (дистрофия третьей степени, туберкулез с распадом легких и др.) служили основанием досрочного освобождения. В-третьих, автор совершенно справедливо заостряет внимание на исполинском масштабе внутренних перебросок заключенных из лагеря в лагерь.
Алексопулос убедительно доказывает, что перемещение сотен тысяч человек внутри системы зачастую определялось и мотивировалось состоянием здоровья лагерников (а не исключительно их «социальной опасностью» с точки зрения режима, как предполагалось ранее). Главным открытием здесь является прежде неизвестная функция исправительно-трудовых колоний (ИТК) как пункта концентрации истощенных и умирающих заключенных, потерявших трудоспособность в более приоритетных лагерях (Норильлаг, Воркутлаг).
Ученые давно обращали внимание на более высокую смертность в ИТК в годы войны по сравнению с исправительно-трудовыми лагерями (ИТЛ) — Алексопулос обосновала и объяснила эти цифры. В целом, концептуализация ГУЛАГа как сложно устроенной иерархии более или менее приоритетных локаций именно с точки зрения состояния здоровья содержащихся там заключенных является новаторской. Она может помочь другим исследователям более корректно интерпретировать лукавые официальные показатели заболеваемости и смертности. Наконец, самое значительное достижение монографии — глава б, посвященная «актировке» как методу манипуляции и занижению цифр смертности.
Несмотря на отмеченные сильные стороны книги, несколько тезисов и обоснованность подкрепляющих их аргументов вызывают вопросы. Прежде всего, цифра в б млн смертей и методология ее получения непрозрачны. Оценка основана на слишком широких экстраполяциях и допущениях.
Алексопулос предполагает, что истощенных «доходяг» переводили «в иные места заключения» — в основном спецпоселки. Однако спецпоселения никогда ни формально, ни неформально не считались «местам заключения». В постоянно меняющейся структуре сталинской пенитенциарной системы под аббревиатурой «МЗ» понимались четко определенные типы мест лишения свободы — тюрьмы и колонии.
Более того, Алексопулос цитирует сводные отчеты о движении заключенных «в другие места заключения» в качестве доказательства циклопического масштаба досрочного освобождения по инвалидности и экспоненциального роста освобождений инвалидов из системы в конце 1940-х и начале 1950-х годов. Однако эти сводки содержат сведения не об освобождении, а о переводе заключенных внутри системы (из лагеря в лагерь). Поэтому серьезные сомнения вызывает аргумент Алексопулос о послевоенном ГУЛАГе (1945-1953 годы) как самом жестоком и смертоносном периоде в его истории.
Данные интерпретации объясняются некоторой узостью источниковой базы «Illness and Inhumanity. ». Автор работала в основном с материалами центрального аппарата ГУЛАГа в одном архиве (фонд Р-9414 в Государственном архиве Российской Федерации). Документация из местных архивов лагерных управлений практически не привлекалась.
Поэтому из книги сложно получить представление о реальном воплощении директив об «актировании» на местах. Вывод о том, что инвалиды гибли сразу после освобождения, логичен, но опирается, по большей части, на косвенные, а не прямые доказательства.
Например, массовых данных о смерти бывших заключенных в монографии нет, как и доказательств недоучета в центральной статистике для конкретных лагерей и хронологических отрезков. Также отсутствует и детальная информации о том, что же происходило с инвалидами после освобождения. Инвалиды a priori объявляются смертельно больными, хотя, возможно, кто-то из них и выжил. Более того, общего количества освобожденных инвалидов в 1930-1953 годах, в период «классического» ГУЛАГа, автор так и не приводит. Наконец, «актировка» осуществлялась не только структурами
ГУЛАГа, но также органами лагерной Прокуратуры и Министерства Юстиции. Однако автор, к сожалению, почти не использовал материалы этих ведомств. Данный нюанс предопределил несколько смещенную бюрократическую оптику в повествовании, с преобладанием перспективы ОГПУ-НКВД-МВД. В результате сложный клубок институциональных противоречий между государственными акторами остался за пределами внимания Алексопулос.
Подводя итоги, отметим, что работа Алексопулос является первой попыткой за много лет критически переосмыслить центральную статистику смертей и освобождений, опубликованную в начале 1990-х Виктором Земсковым c соавторами (Getty, Rittersporn, and Zemskov 1993). Можно соглашаться или не соглашаться с основным аргументом Алексопулос об «уничтожающем» насилии системы лагерей, но весомость ее вклада в проблематику смертности в ГУЛАГе не подлежит сомнению.
Любое исследование в идеале должно способствовать конструктивной дискуссии. Книга Алексопулос однозначно послужит катализатором для нового витка обсуждений важнейшего вопроса, которые многие историки считали решенным в начале 1990-х годов. Автор совершенно правильно подвергла сомнению цифру в 90% выживших из сводной статистики ГУЛАГа. До сих пор эти данные некритически ретранслируется в десятках монографий и диссертаций в России и за рубежом как доказательства более «мягкой» природы сталинских лагерей. Лишь за это «Illness and Inhumanity. » заслуживает самой высокой оценки, несмотря на высказанные замечания.
Штрафной изолятор одного из лагпунктов Воркутлага, 1945 год
Безбородов, Александр и Владимир Хрусталев, ред. 2004. Население Гулага: численность и условия содержания. Т. 4 в История сталинского Гулага. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: собрание документов в 7 т. М.: РОССПЭН.
Бердинских, Виктор. 2001. История одного лагеря (Вятлаг). М.: Аграф.
Исупов, Владимир. 2000. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине ХХ века. Новосибирск: Сибирский Хронограф.
Левенштейн, Виктор. 2001. Повесть о моем отце. М.: Аргументы и факты.
Applebaum, Anne. 2004. Gulag: A History. New York: Anchor Books. Conquest, Robert.
1990.
The Great Terror: A Reassessment. New York: Oxford University Press.
Ellman, Michael. 2002. «Soviet Repression Statistics: Some Comments.» Europe-Asia Studies 54(7):1151-1172.
Getty, J. Arch, Gabor T. Rittersporn, and Viktor N. Zemskov. 1993. «Victims of the Soviet Penal System in the Pre-War Years: A First Approach on the Basis of Archival Evidence.» American Historical Review 98(4):1017-1049.
Khlevniuk, Oleg V. 2004. The History of the Gulag: From Collectivization to the Great Terror. New Haven, CT: Yale University Press.
Источник: sergeytsvetkov.livejournal.com
Масштабы Сталинских репрессий — точные цифры.
Результаты правления Сталина говорят сами за себя. Чтобы их обесценить, сформировать в общественном сознании негативную оценку сталинской эпохи, борцам с тоталитаризмом волей-неволей приходится нагнетать ужасы, приписывая Сталину чудовищные злодеяния.
На состязании лжецов
В обличительном раже сочинители антисталинских страшилок словно соревнуются, кто соврёт сильней, наперебой называя астрономические цифры погибших от рук «кровавого тирана». На их фоне диссидент Рой Медведев, ограничившийся «скромной» цифрой в 40 миллионов, смотрится какой-то белой вороной, образцом умеренности и добросовестности:
«Таким образом, общее число жертв сталинизма достигает, по моим подсчётам, цифры примерно в 40 млн человек»[1].
И в самом деле, несолидно. Другой диссидент, сын репрессированного революционера-троцкиста А. В. Антонов-Овсеенко, без тени смущения называет вдвое большую цифру:
«Подсчёты эти весьма и весьма приблизительны, но в одном я уверен: сталинский режим обескровил народ, уничтожив более 80 миллионов лучших его сыновей»[2].
Профессиональные «реабилитаторы» во главе с бывшим членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым ведут речь уже про 100 миллионов:
«По самым скромным подсчётам специалистов комиссии по реабилитации, наша страна за годы сталинского правления потеряла около 100 миллионов человек. В это число включены не только сами репрессированные, но и обречённые на гибель члены их семей и даже дети, которые могли быть рождены, но так и не появились на свет»[3].
Впрочем, по версии Яковлева пресловутые 100 миллионов включают в себя не только прямые «жертвы режима», но и неродившихся детей. Зато писатель Игорь Бунич без стеснения утверждает, будто все эти «100 миллионов человек были безжалостно истреблены»[4].
Однако и это ещё не предел. Абсолютный рекорд поставил Борис Немцов, возвестивший 7 ноября 2003 года в программе «Свобода слова» на телеканале НТВ про 150 миллионов человек, якобы потерянных российским государством после 1917 года.
На кого рассчитаны эти фантастически-нелепые цифры, охотно тиражируемые российскими и зарубежными средствами массовой информации? На тех, кто разучился думать самостоятельно, кто привык некритически принимать на веру любую чушь, несущуюся с экранов телевизоров.
В абсурдности многомиллионных цифр «жертв репрессий» легко убедиться. Достаточно открыть любой демографический справочник и, взяв в руки калькулятор, произвести несложные расчёты. Для тех же, кому лень это сделать, приведу небольшой наглядный пример.
По данным переписи населения, проведённой в январе 1959 года, численность населения СССР составила 208 827 тысяч человек. К концу 1913 года в тех же границах проживало 159 153 тысячи человек[5]. Нетрудно подсчитать, что средний ежегодный прирост населения нашей страны в период с 1914 по 1959 год составлял 0,60 %.
Теперь посмотрим, как росло в те же годы население Англии, Франции и Германии — стран, также принявших активное участие в обеих мировых войнах[6].
Итак, темпы прироста населения в сталинском СССР оказались почти в полтора раза выше, чем в западных «демократиях», хотя для этих государств мы исключили крайне неблагоприятные в демографическом отношении годы 1-й мировой войны. Могло ли быть такое, если бы «кровавый сталинский режим» уничтожил 150 миллионов или хотя бы 40 миллионов жителей нашей страны? Разумеется, нет!
Говорят архивные документы
Чтобы узнать истинное число казнённых при Сталине, совершенно не обязательно заниматься гаданиями на кофейной гуще. Достаточно ознакомиться с рассекреченными документами. Наиболее известным из них является докладная записка на имя Н. С. Хрущёва от 1 февраля 1954 года:
«Секретарю ЦК КПСС
товарищу Хрущёву Н. С.
В связи с поступающими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном осуждении за контрреволюционные преступления в прошлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием. Военной Коллегией, судами и военными трибуналами и в соответствии с Вашим указанием о необходимости пересмотреть дела на лиц, осуждённых за контрреволюционные преступления и ныне содержащихся в лагерях и тюрьмах, докладываем:
По имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе:
к ВМН — 642 980 человек,
к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220 человек,
в ссылку и высылку? — 765 180 человек.
Из общего количества арестованных, ориентировочно, осуждено: 2 900 000 человек — Коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием и 877 000 человек — судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией.
…
Генеральный прокурор Р. Руденко
Министр внутренних дел С. Круглов
Министр юстиции К. Горшенин»
Как явствует из документа, всего с 1921 по начало 1954 года по политическим обвинениям было приговорено к смертной казни 642 980 человек, к лишению свободы — 2 369 220, к ссылке — 765 180.
Однако существуют и более подробные данные о числе осуждённых к высшей мере за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления [8]
Таким образом, за 1921–1953 годы были приговорены к смертной казни 815 639 человек. Всего же в 1918–1953 годы по делам органов госбезопасности были привлечены к уголовной ответственности 4 308 487 человек, из которых 835 194 осуждены к высшей мере[9].
Итак, «репрессированных» оказалось несколько больше, чем указано в докладной от 1 февраля 1954 года. Впрочем, разница не слишком велика — цифры одного порядка.
Кроме того, вполне возможно, что среди получивших приговоры по политическим статьям затесалось изрядное количество уголовников. На одной из хранящихся в архиве справок, на основании которых составлена приведённая выше таблица, имеется карандашная помета:
«Всего осуждённых за 1921–1938 гг. — 2 944 879 чел., из них 30 % (1062 тыс.) — уголовники» [10]
В таком случае общее количество «жертв репрессий» не превышает трёх миллионов. Однако чтобы окончательно прояснить этот вопрос, необходима дополнительная работа с источниками.
Также следует иметь в виду, что не все приговоры приводились в исполнение. Например, из 76 смертных приговоров, вынесенных Тюменским окружным судом в первой половине 1929 года, к январю 1930 года 46 были изменены или отменены вышестоящими инстанциями, а из оставшихся приведено в исполнение только девять[11].
С 15 июля 1939-го по 20 апреля 1940 года за дезорганизацию лагерной жизни и производства был приговорён к высшей мере наказания 201 заключённый. Однако затем части из них смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет. [12]
В 1934 году в лагерях НКВД содержалось 3849 заключённых, осуждённых к высшей мере с заменой лишением свободы. В 1935 году таких заключённых было 5671, в 1936-м — 7303, в 1937-м — 6239, в 1938-м — 5926, в 1939-м — 3425, в 1940-м — 4037 человек. [13]
Численность заключенных
Поначалу численность заключённых в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) была относительно невелика. Так, на 1 января 1930 года она составила 179 000 человек, на 1 января 1931 года — 212 000, на 1 января 1932-го — 268 700, на 1 января 1933-го — 334 300, на 1 января 1934-го — 510 307 человек. [14]
Помимо ИТЛ существовали исправительно-трудовые колонии (НТК), куда направлялись осуждённые на небольшие сроки. До осени 1938 года ИТК вместе с тюрьмами находились в подчинении Отдела мест заключений (ОМЗ) НКВД СССР. Поэтому за 1935–1938 годы пока что удалось найти лишь совместную статистику. С 1939 года ИТК находились в ведении ГУЛАГа, а тюрьмы в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) НКВД СССР.
Насколько можно доверять этим цифрам? Все они взяты из внутренней отчётности НКВД — секретных документов, не предназначенных к публикации. Кроме того, эти сводные цифры вполне согласуются с первичными донесениями, их можно разложить помесячно, а также по отдельным лагерям:
Подсчитаем теперь количество заключённых на душу населения. На 1 января 1941 года, как видно из приведённой выше таблицы, общее число заключённых в СССР составило 2 400 422 человека. Точная численность населения СССР на этот момент неизвестна, но обычно оценивается в пределах 190–195 миллионов.
Таким образом, получаем от 1230 до 1260 заключённых на каждые 100 тысяч населения. На 1 января 1950 года численность заключённых в СССР составляла 2 760 095 человек — максимальный показатель за всё время правления Сталина. Население СССР на этот момент насчитывало 178 миллионов 547 тысяч [17] Получаем 1546 заключенных на 100 тысяч населения, 1,54%. Это, наибольший показатель за всё время.
Рассчитаем аналогичный показатель для современных США. В настоящее время там существуют два вида мест лишения свободы: jail — приблизительный аналог наших изоляторов временного содержания, в jail содержатся подследственные, а также отбывают наказание осужденные на небольшие сроки, и prison — собственно тюрьма. На конец 1999 года в prisons содержалось 1 366 721 человек, в jails — 687 973 (см. интернет-сайт Бюро юридической статистики Департамента юстиции США), что в сумме даёт 2 054 694. Население Соединённых Штатов на конец 1999 года — примерно 275 млн, следовательно, получаем 747 заключённых на 100 тысяч населения.
Да, вдвое меньше, чем у Сталина, но ведь не вдесятеро. Как-то несолидно для державы, взявшей на себя защиту «прав человека» в мировом масштабе.
Более того, это сравнение пикового количества заключенных в сталинском СССР, которое к тому же обусловлено сначала гражданской а потом Великой Отечественной войной. И среди так называемых «жертв политических репрессией» окажется изрядная доля сторонников белого движения, коллабрационистов, гитлеровских пособников, членов РОА, полицаев не говоря уже об обычных уголовниках.
Есть подсчёты которые сравнивают среднее количество заключенных за период в несколько лет.
Данные по количеству заключенных в Сталинском СССР точно совпадают с выше приведёнными. В соответствии с этими данными получается что в среднем за период с 1930 по 1940 годы, на 100 000 человек приходилось 583 заключенных, или 0,58%. Что значительно меньше чем аналогичный показатель в России и США 90ых.
Каково общее количество побывавших при Сталине в местах заключения? Разумеется, если взять таблицу с ежегодной численностью заключённых и просуммировать строки, как это делают многие антисоветчики, результат получится неверным, так как большинство из них было осуждено на срок больше года. По этому, оценивать это надо по сумме не сидящих а по сумме осужденных, которая была приведена выше.
Сколько из заключённых были «политическими»?
Как мы видим, вплоть до 1942 года, «репрессированные» составляли не более трети заключённых, содержащихся в лагерях ГУЛАГа. И лишь затем их доля возросла, получив достойное «пополнение» в лице власовцев, полицаев, старост и других «борцов с коммунистической тиранией». Ещё меньшим был процент «политических» в исправительно-трудовых колониях.
Смертность заключённых
Имеющиеся архивные документы позволяют осветить и этот вопрос.
В 1931 году в ИТЛ умерло 7283 человек[23] (3,03 % к среднеговодой численности), в 1932-м — 13 197[24] (4,38 %), в 1933-м — 67 297[25] (15,94 %), в 1934-м — 26 295 заключённых[26] (4,26 %).
За 1953 год приведены данные за первые три месяца.
Как мы видим, смертность в местах заключения (особенно в тюрьмах) вовсе не достигала тех фантастических величин, о которых любят говорить обличители. Но всё-таки её уровень довольно высок. Особенно сильно он возрастает в первые годы войны. Как было сказано в справке о смертности по ОИТК НКВД за 1941 год, составленной и.о. начальника Санотдела ГУЛАГ’а НКВД И. К. Зицерманом:
В основном смертность начала резко увеличиваться с сентября месяца 41 года главным образом за счёт этапирования з/к из подразделений, расположенных в прифронтовых районах: из ББК и Вытегорлага в ОИТК Вологодской и Омской областей, из ОИТК Молдавской ССР, Украинской ССР и Ленинградской обл. в ОИТК Кировской, Молотовской и Свердловской областей. Как правило, этапы значительную часть пути по несколько сот км до погрузки в вагоны проходили пешим порядком. В пути следования совершенно не обеспечивались минимально необходимыми продуктами питания (получали не полностью хлеб и даже воду), в результате такого этапирования з/к давали резкое истощение, весьма большой %% авитаминозных заболеваний, в частности пеллагра, давших значительную смертность в пути следования и по прибытии в соответствующие ОИТК, которые не были подготовлены к приёму значительного количества пополнений. Одновременно введение сниженных норм довольствия на 25–30 % (приказ № 648 и 0437) при увеличенном рабочем дне до 12 час, зачастую отсутствии основных продуктов питания даже по сниженным нормам не могли не сказаться на увеличении заболеваемости и смертности
Однако начиная с 1944 года смертность существенно снижается. К началу же 1950-х в лагерях и колониях она упала ниже 1 %, а в тюрьмах — ниже 0,5 % в год.
Особые лагеря
Скажем пару слов и о пресловутых Особых лагерях (особлагах), созданных согласно постановлению Совета Министров СССР № 416–159сс от 21 февраля 1948 года. Эти лагеря (так же, как и уже существовавшие к тому времени Особые тюрьмы) должны были сконцентрировать всех осуждённых к лишению свободы за шпионаж, диверсии, террор, а также троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников антисоветских организаций и групп и «лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям». Заключённых особлагов следовало использовать на тяжёлых физических работах [29].
Как мы видим, смертность заключённых в особлагах лишь немногим превышала смертность в обычных ИТЛ. Вопреки расхожему мнению, особлаги не были «лагерями смерти», в которых якобы уничтожался цвет инакомыслящей интеллигенции, к тому же наиболее многочисленный контингент их обитателей составляли «националисты» — лесные братья и их пособники.
Источник: bulochnikov.livejournal.com