Тип мемуарной литературы (мемуаристики) требует особого рассмотрения с точки зрения типологической классификации литературы, но до настоящего времени ему уделялось недостаточно внимания. Возможно, это связано с тем, что мемуары рассматривались как один из жанров художественной литературы, что значительно ограничивало их общий объем, тематику и назначение.
Мемуарная литература — это воспоминания (или свидетельства) участников или свидетелей тех или иных исторических событий. Реальность событий, их историческая важность, непосредственность впечатлений, которые описываются авторами мемуаров, осознание ими важности собственных свидетельств, их правдивости и достоверности, — это черты, присущие лучшим мемуарным произведениям, которые привлекают читателей.
Рассуждая о том, какое место занимает мемуарная литература в структуре общественного сознания, мы видим ее родство, прежде всего, с массово-информационной литературой, отражающей уровень эмпирического познания в идеологии. Если массово-информационная литература может быть названа летописью современности, не претендующей на глубокое проникновение в сущность событий или явлений, но фиксирующей их существование, то мемуарная литература ставит аналогичные задачи по отношению к прошлому, стремится сохранить знание о фактах, уже
ВЫ С ОДНОКЛАССНИКОМ ПОМЕНЯЛИСЬ ТЕЛАМИ😰💔
состоявшихся, об их восприятии обществом и влиянии на него. Некомментированное описание событий, фактов, деятельности людей, свидетелем которых был автор, — это самая первая задача мемуарной литературы.
Предмет мемуарной литературы — действительные события прошлого. Учитывая это, возможно, следует признать, что в мемуарах находит отражение такая форма (или вид) общественного сознания, как историческое сознание. Причем не сознание научного работника, исследователя исторических событий, а наиболее массовое, распространенное явление исторического сознания: осознание каждым человеком значения исторического времени, значения собственных свидетельств о нем.
«Создание мемуаров есть результат особой, осознанно-целеустремленной деятельности личности по закреплению и сохранению доступной ей и преломленной через ее индивидуальный жизненный опыт информации о прошлом. Сравнительно с другими источниками личного происхождения именно в мемуарах с наибольшей последовательностью и полнотой реализуется историческое самосознание личности», — писал Андрей Григорьевич Тартаковский [выделено автором] 1 . Целевым назначением мемуаров он считал «стремление личности запечатлеть для современников и потомства опыт своего участия в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в нем» [вы делено автором^ Исходя из таких рассуждений, следует признать мемуарную литературу одним из видов исторических первоисточников, наиболее распространенным в современной литературе.
Вторым видом литературных документов — исторических первоисточников — являются те, что возникли в древние времена и служили именно для фиксации всех происходивших событий. На Руси такие источники называли летописями, на Западе Европы — анналами.
Докладная записка
Исторические первоисточники — это лишь первые отзывы о состоявшемся событии, по времени создания возникшие после него. Позже это событие может стать предметом исследования научного работника, который будет применять комплекс научных методов исторического исследования и разнообразные исторические источники, создавая, в результате своего исследования, произведения научно-исследовательской или научно-популярной или других типов литературы. Понятие «исторические первоисточники», как оно здесь трактуется, не совпадает с известной категорией исторического источниковедения — «исторические источники». Как известно, историческими источниками могут стать разные типы литературы, необходимые для изучения, осознания и обобщения исторических фактов 1 .
Жанры мемуарной литературы разнообразны, что связано со временем написания того или иного произведения, его формой, способом изложения материала и другими характеристиками. Полный их перечень и характеристики пока еще не определены исследователями.
Воспоминания (или собственно мемуары) — наиболее приближенный к сущности данного типа литературы жанр. Воспоминания пишутся после того, как произошло описываемое событие.
Дневник — документ, в котором автор последовательно, изо дня в день фиксирует события собственной жизни, а также впечатления от тех исторических событий, свидетелем которых он был.
Записная книжка — документ, в котором автор записывает все, что интересует его в личном плане или в общественно-политической, духовной жизни. Записи могут быть датированными (что приближает их к дневнику) или помещаться без даты.
Переписка (эпистолярная литература), то есть частные письма, во время ее создания, как правило, не предназначается для опубликования. Но в письмах могут отразиться самые разнообразные впечатления их автора,
которые позже могут стать историческим первоисточником для исследователя или любого читателя, заинтересованного описываемым событием или лицом.
Записки — жанр мемуарной литературы, в котором значительное внимание уделяется личностям автора и его близких, а изложение материала зависит не от хронологического течения событий, а от того, как они вспоминаются или как о них узнал автор 1 .
Путевые заметки, которые мы рассматривали как жанр публицистической литературы, зачастую содержат также мемуары путешественников, их воспоминания о событиях, свидетелями или участниками которых им пришлось стать.
Итак, мемуарная литература отличается не только своим происхождением (ее авторами являются участники или свидетели описываемых событий), но и целевым назначением, способом изложения материала (как правило, от первого лица), стремлением к точной и достоверной передаче сведений об исторических событиях и собственных впечатлениях от них. Мемуарист сознательно отказывается от любой художественной обработки своих впечатлений, от вымысла как способа создания произведения художественной литературы. Однако рассказ о состоявшихся событиях строится через призму индивидуального восприятия автора, с учетом его мировоззрения, жизненного опыта, научных знаний и убеждений. Авторская субъективность — одна из характерных черт мемуарной литературы. Наиболее существенные признаки мемуарной литературы, по мнению А.Г. Тартаковского, — «личностно-субъективное начало как их организующе-структурный принцип, ретроспективный характер воссоздания действительности и память как его специфическое средство» 2 .
Современная мемуарная литература не всегда ограничивается своими типологическими особенностями. Иногда авторы дополняют собственные
воспоминания научными исследованиями; иногда комментируют события и свои впечатления от них с публицистическим пылом. Художественные способности и умения автора способствуют приобретению мемуарным произведением черт художественной литературы. Однако все эти черты в мемуарных произведениях являются лишь дополнительными.
Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:
Источник: studopedia.ru
Записки как «деперсонализированный дневник»: документально-художественный потенциал жанра
Кандидат филологических наук, доктор философии Тамперского университета (Финляндия). Сфера научных интересов — исследование автобиографических и мемуарных жанров, «женская» литература, современная массовая литература. Автор книг: «Провинциалки русской литературы (женская проза 30-40-х годов XIX века)» (1998), «Разговоры с зеркалом и Зазеркальем: автодокументальные женские тексты в русской литературе первой половины XIX века» (2007), а также ряда статей по истории русской литературы.
Лидия Яковлевна Гинзбург в своей ранней, 1929 года, статье о «Старой записной книжке» Вяземского отмечала, что обращение последнего к такому типу текста было вызвано, во-первых, тем, что он принадлежал к поколению и кругу людей, которым была не свойственна тематизация интимности, которые не считали необходимым использовать бумагу для прямых душевных излияний 1 , и, во-вторых, тем, что специфика литературного дарования Вяземского не могла адекватным образом реализоваться в существовавших тогда «канонических» жанровых формах 2 .
Эти соображения можно отнести к трем авторам записок, которые будут материалом анализа в данной статье. Речь идет о Лидии Гинзбург (1902-1990), Лидии Чуковской (1907-1996) и Елене Ржевской (Елене Моисееевне Каган; род. 1919). Хотя их поколенческое единство может быть поставлено под сомнение (Ржевскую, вероятно, надо отнести к другому, следующему поколению), однако можно говорить об определенном сходстве склада личности этих авторов: судя по всему ими написанному, они не относились к людям, которые имеют склонность к открытому психологизму, к прямому и подробному самораскрытию 3 .
Несмотря на то, что все они писали и в других жанрах, именно записки принесли им наибольшую известность и литературный успех, то есть были для них наиболее адекватной формой самовыражения.
В этой статье на материале произведений Л. Гинзбург «Записные книжки» (1920-1980), «Записки блокадного человека» (1942-1995), Е. Ржевской «Ближние подступы» (1980) и Л. Чуковской «Записки об Анне Ахматовой» (1938-1995) мы хотели бы рассмотреть жанр записок как специфическую форму дневникового повествования, где авто- или эго-документальность создается особыми средствами. В первую очередь нас интересуют мотивы выбора формата записок (а не дневника, других эго-жанров или традиционных прозаических жанров) для фиксации персонального опыта, а также идеологические и эстетические функции избранного жанра и природа его документально-художественного потенциала.
Если определять дневник как подневные (или более-менее регулярно ведущиеся) записи, фиксирующие не ретроспективный, а процессуальный взгляд человека на себя и жизнь, не имеющие адресата (адресованные себе самому или — точнее — косвенному адресату), то записки из этих признаков сохраняют прежде всего фрагментарность, персонализированность и процессуальность.
Особенность дневника как жанра связана с тем, что в нем всегда присутствует явно и открыто авторское Я и создается образ Я, эго-концепция. В отличие от автобиографии, где вся жизненная дорога рассматривается автором-повествователем как путь туда, где он сейчас находится, а все случившееся приобретает смысл, становится как бы частью невидимого плана, у автора дневника точка оценки постоянно смещается, «невидимых планов» много, они противоречивы, и потому единую и непротиворечивую Я-концепцию создать гораздо сложнее или даже невозможно. Однако противоречивое, нецелостное и расколотое, но персональное дневниковое Я — это то, что придает дневниковому тексту единство и целостность.
В записках, как следует уже из их названий, центр тяжести, казалось бы, переносится на объект («Записки об Анне Ахматовой») или на «групповую» идентичность пишущего: «Записки военного переводчика», «Записки блокадного человека». И, тем не менее, записки — это тоже эго-текст, в котором, однако, персонализированность имеет иную природу, чем в дневнике, или, точнее сказать, она строится иначе, проявляет себя в редуцированной, скрытой или косвенной формах. Отказ от прямых и очевидных форм Я-высказывания может быть мотивирован по-разному, что видно и в избранных для анализа текстах.
Лидия Чуковская в 1966 году в предисловии к «Запискам об Анне Ахматовой» пишет о том, что в трагические годы террора невозможно было вести «традиционный дневник»:
То есть речь идет о действительности, которую невозможно и немыслимо описать, об опыте, который можно определить как травматический. Травма обычно «переживается как своеобразный дискурсивный и эпистемологический паралич, как неспособность свести воедино три критических опыта: опыт пережитого, опыт высказанного, опыт осмысленного» 5 . Для того, чтобы все же преодолеть этот паралич, Чуковская должна «переопределить» реальность, найти в ней зоны «нормального», поддающегося описанию.
Автор вычленяет или, скорее, создает в неописуемой сталинской обыденности частное пространство, где нет места лицемерию. Сфера поэзии, культуры воспринимается как нечто неподконтрольное, в том числе и властному надзору. Ахматова как ее олицетворение становится воплощением иных (несоветских) практик существования, она для автора Записок — воплощенная муза и живая культура в царстве насилия и мертвечины. «О, как я благодарна ей за то, что ей хорошо ведомо, кто она, что, блюдя достоинство русской литературы, которую она представляет на каком-то незримом судилище, — она никогда не участвует в общей свалке!» (19 июля 1940-го) 6 .
Служение Ахматовой, таким образом, равнозначно служению Музе, и это придает осмысленность как общему, так и личному существованию в ситуации трагической безысходности. «Она была так ласкова, так добра и осторожна со мною сегодня, — да благословит ее Бог! — что я даже почувствовала себя человеком. Впрочем, ненадолго» (25 июня 1940-го) 7 .
Что осталось бы от нашей жизни — от жизни всех нас — без этих бесед? Особенно от моей жизни: оледенелой. Постылый быт, постылая работа — для денег и без отклика, постылый Двор Чудес — и вечный страх за тех, кого любишь, маленьких и больших. Безвестные могилы и «поминальные дни». Но существует и в моей жизни — и в каком изобилии! «несокрушима и верна / Души высокая свобода, / Что дружбою наречена», — и потому я не вправе жаловаться (21 апреля 1958-го) 8 .
В книге Елены Ржевской «Ближние подступы», имеющей подзаголовок «Записки военного переводчика», причины обращения к жанру записок не обозначены прямо.
- Эту мысль, противопоставляя людей 20-х и 40-х годов, она подробно разовьет в книге «О психологической прозе». [↩]
- Гинзбург пишет, что «интерес к словесному закреплению душевной жизни, к автопсихологизированию принадлежит отдельным эпохам и — внутри каждой эпохи — отдельным поколениям и группировкам» (Гинзбург Л. Вяземский и его «Записная книжка» // Гинзбург Л. О старом и новом. Л.: Советский писатель, 1982. С. 86). [↩]
- Исследовательница прозы Л. Гинзбург Эмили Ван Баскирк пишет: Гинзбург считала, что «типическое и неповторимо личное анализу не подлежит, и пыталась избегать этих двух крайностей», «но в общем и целом Гинзбург, кажется, больше опасалась соскользнуть в «личное», нежели в «типическое», особенно когда дело касалось наиболее интимных областей ее собственного опыта. Ее тексты упорно сопротивляются тому, чтобы их воспринимали как мемуары или автобиографию. Тот, кто ожидает увидеть в прозе Гинзбург автобиографическое письмо, будет разочарован тем, что автор постоянно словно бы «отворачивается» от собственного «я»» (Баскирк Эмили Ван. «Самоотречение» как этический и эстетический принцип в прозе Л. Я. Гинзбург // НЛО. 2006. № 81). [↩]
- Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. В 3 тт. Т. 1. М.: Согласие, 1997. С. 11-13. [↩]
- Ушакин С. «Нам этой болью дышать?» О травме, памяти и сообществе // Травма:пункты: Сб. статей / Сост. С. Ушакин и Е. Турбина. М.: НЛО, 2009. С. 8. [↩]
- Чуковская Л. Указ. изд. Т. 1. С. 165. [↩]
- Там же. С. 152. [↩]
- Там же. Т. 2. С. 300. [↩]
- Chevigny B. G. The Long Arm of Censorship. Mythmaking in Margaret Fuller’s Time and Our Own // Signs. 1976. Vol. 11. [↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Источник: voplit.ru
Специфика жанра записок в русской литературе XX — XXI веков. | Малкова Мария Михайловна. Работа №243070
МБОУ « Средняя общеобразовательная школа №4» Чистопольского муниципального района Республики Татарстан Публицистическая статья на тему : «Специфика жанра «записки» в русской литературе XX — XXI век ов » Выполнила: Малкова Мария Михайловна , ученица 9 А класса. Руководитель: Бакалдина Ольга Леонидовна, учитель русского языка и литературы 1 квали — фикационной категории т. 8(919)6-33-05-17 г. Чистополь 20 20 год Специфика жанра записок в русской литературе XX век а . В чём особенность жанра «записки» и причём же здесь пицца?
Читая практически любое произведение «самого общительного жанра» можно сразу выделить для себя несколько вещей, кардинально отделяющих его от других произведений того же автора или той же смысловой направленности. Популярность жанр завоевал из-за своего стремления проникнуть в душу, «говорить через страницы», «беседовать за чашкой чая с читателем».
Записки — это отдельные повествования о происходящем, образующие персонажа в целом. Анализировать каждый абзац любого из произведений можно бесконечно, чем люди активно и занимаются, параллельно углубляясь в самокопание из-за нахождения общности между собой и « записчиком ». Записки предполагают упорядоченный и одновременно с этим спонтанный перечень событий, проживаемых одним человеком.
Случается так, что человек постепенно меняет стиль письма на протяжении повествования, так как происходит «внутренняя эволюция» или «внутренний кризис» — резкая перемена, связанная с одним или несколькими из пережитых и описанных событий. В двадцатом веке жанр записок был известен и популярен во многом благодаря творчеству Михаила Афанасьевича Булгакова, чего стоят только одни из самых известных произведений этого великого писателя — «Записки юного врача» и «Театральный роман».
Второе из них так и осталось незаконченным, но всё равно получило огромное мировое признание. Записи велись от лица персонажей, резко попадающих в самом начале произведения в неожиданную и новую ситуацию, что даёт читателю, ассоциирующему себя с главным героем, плод для размышлений на тему «А что бы делал я?».
Этот вопрос всегда имеет серьёзное значение для направленности будущего повествования. Прогресс жанра происходил в связи с переходом чтения «в руки народа простого». Когда книги стали более доступными для небогатых людей, они и начали становиться героями рассказов.
Сначала сюжет перешел в руки «человека образованного», потом главным героем уже спокойно мог становиться «человек обычный». В записках последнего века главную роль имеет уже «человек и перемены». Так причём же здесь пицца? Сейчас объясню. В записках есть то лишь, что главный персонаж произведения пожелал сохранить.
Сам стиль написания, выделение важных объектов и полное отсутствие описания «не имеющих значения», само определение себя и других — то и есть характеристики героя, описывать ему лишний раз себя смысла не так много. Повествование, собранное из отдельных имеющих смысл кусочков уж очень напоминает пиццу, собранную самим персонажем из кусочков разного, но важного. В поиске вывода мы можем прийти к выделению главного аспекта специфики жанра записок в русской литературе XX-XXI веков — с течением времени личность главного героя произведения стала максимально приближена к личности человека обычного, что дает особенный психологический эффект проживания описываемых событий.
Источник: solncesvet.ru